Я садовником родился

– Чтобы укол, извиняюсь, в попу сделать, университетов оканчивать не надо. Не все могут, да. Лиля, к примеру, не могла, крови боялась. А Марго… В первый раз я пришел к ней с Лилей. А потом освоился и стал ходить один. Я при ней не стеснялся. Она одинаково воспринимала что голых мужчин, что одетых. Равнодушно.

– Еще бы! У нее ведь их столько было! – не удержался Алексей.

– Иронизируете. А напрасно. Хотите знать, зачем я на самом деле к ней ходил!

– Об этом нетрудно догадаться, – усмехнулся Алексей. – За тем же, за чем и все. Началось все с уколов, а закончилось…

– Это вы так думаете. И Вика тоже подумала, что у меня появилась любовница… Да, я Марго платил! Как за сеанс любви. Но мы ничего такого не делали.

– Что же вы делали?

– Разговаривали.

– И сколько вы ей платили?

– Как положено. Сто долларов.

– А не дешево? – засомневался Алексей.

– Может быть, с других она брала больше, а с меня сто. Ведь мы ничего такого…

– Это что ж, Марго стала вашим психотерапевтом?

– Представьте себе! – гордо сказал Воробьев. – Вот почему я не испугался, когда этот ваш… Ну, который психованный после Чечни, сказал, что у Марго СПИД. Я же с ней ничего такого…

– И о чем вы разговаривали?

– Обо мне. Человек должен кому-то исповедоваться. Я, знаете, неверующий. То есть верующий, но тайно. И в церковь давно уже не хожу. Это все как-то… Ну, словом, не располагает. Люди вокруг толпятся, молятся, крестятся. И, опять же, поп. Мужчина. Разве он поймет? А мне тяжело. Очень. То есть при Вике было тяжело. Она мне изменяла. Я знаю, что изменяла. Я должен был тоже это сделать. В отместку. Но не мог. Даже деньги платил Марго, и она была не против, но… Не мог. Вы не думайте, я пробовал. Но я все время ее боялся. Вики. Жены. Даже когда ее не было рядом, когда я точно знал, что она на работе, все равно боялся. Мне казалось, что в любой момент может открыться дверь и она войдет. И будет кричать. Она очень громко кричала. Она только и делала, что портила мне жизнь.

– Почему же вы не развелись?

– Но куда же я пойду? К кому? К ее маме? А дети? Она плохая мать. Была. И Вика никогда не заикалась о разводе. Она не могла жить одна, ей требовалось кого-то мучить. Я не думаю, чтобы кто-то еще захотел на ней жениться. Хотя она, без сомнения, была женщиной красивой. Но характер… Она все время жаловалась Лиле. На меня. Что я, мол, не мужик. Она смеялась. Она покушалась на мой цикламен!

– Оставим цикламен, Петр Александрович. В тот день, когда убили вашу жену, вы уходили из дома? Вечером?

– Уходил. За хлебом. Вика же никогда не покупала нормальных продуктов. Из которых можно готовить.

– Ну да. Бутылка «Пепси», мороженое, чипсы.

– Что-то вроде этого. Но никогда не покупала хлеб или, скажем, мясо для первого блюда.

– Значит, это все-таки был ее пакет, – заметил Леонидов.

– Что?

– Все нормально. Мысли вслух. А в тот день, когда убили Марго, вы ходили на стоянку за документами? Ведь вас ждал Анашкин?

– Да. Ходил.

– И во сколько вернулись? Тело Марго уже нашли? Полиция приехала?

– Нет, никого не было.

– Как же так? И Анашкина не видели?

– Нет, не видел. Ждал его весь вечер, но он так и не пришел.

– Вы на лифте поднимались?

– На лифте.

– А он, значит, спускался пешком. Так я и подумал: вы разминулись. А почему не созвонились?

– Видите ли… – Воробьев замялся. – Не хотелось лишний раз с ним общаться. Даже по телефону. Я человек застенчивый. И потом он не брал трубку. Я звонил.

– А когда Лилю убили? В понедельник? Вы где были?

– Дома.

– Кто это может подтвердить?

– Вика. Ах, да… Никто. Младшая девочка спала, а старшая отпросилась ночевать к подружке. В соседний подъезд. Там день рождения, что ли, был. Но… Как можно? Я бы никогда не посмел… Вика…

– Ну, хорошо. О чем вам рассказывала Маргарита?

– Марго? Ни о чем, – пожал плечами Воробьев. – Мы сидели, пили чай. Она больше молчала, я жаловался на Вику. На свою жизнь. О цветах говорил.

– А ей дарили цветы? Я не вас имею в виду. Другие мужчины.

– Цветы? Да, конечно. Маленькие такие букетики. Совсем маленькие. И, на мой взгляд, странные. Уродливые. Или я чего-то не рассмотрел.

– Зачем, как вы думаете? Мне кажется, проституткам не дарят цветы, им платят за услуги.

– Ну, она была так несчастна.

– Значит, все-таки несчастна?

– Она знала, что такое несчастная любовь, – поправился Воробьев.

– Все женщины это знают.

– По-разному.

– Что?

– По-разному знают. Одни прошли как нелюбимый предмет в школе и забыли. А другие всю жизнь повторяют как молитву. И утром, и перед сном. «Я несчастна в любви. Я несчастна в любви». Вот и накликают беду.

– Она никогда не говорила, что хочет этого человека найти? Может, она отомстить ему хотела?

– Нет. Ничего такого не говорила.

– Ну, а вы кого-нибудь встречали у нее? Случайно? Пришли, к примеру, без звонка, а там мужчина.

– Нет. Хотя…

– Кто? – подался вперед Алексей.

– Я видел у нее как-то раз мужчину, – шепотом сказал Воробьев. – Молодого. Лет двадцати. Мне так показалось.

– Случайный любовник? Или постоянный клиент?

– Послушайте, я не лез в ее дела. И не задавал лишних вопросов. Меня это не интересовало.

– Ну а про маньяка Марго не говорила?