Я считаю по 7

А потом схитрила – заговорила по-вьетнамски. Затараторила как пулемет.

От этого всем сразу становилось не по себе.

В следующую минуту ей выдали разрешение забрать Куанг Ха с урока биологии (где он не без интереса смотрел короткий фильм, посвященный митозу).

И через несколько минут брат и сестра Нгуен вышли из дверей школы и направились в центр города.

Маи оглянулась и увидела на одном из школьных окон прозрачную наклейку.

Подсолнух. В неистовых солнечных лучах он полыхал ярким золотом.

Маи решила, что это добрый знак.

Глава 60

У суда по семейным делам – собственное помещение на втором этаже мэрии.

Можно было пуститься в расспросы о том, что будет дальше, но я решила, что полечу, куда ветер понесет.

Кстати, на улице порывистый ветер – может быть, это означает, что меня занесет очень далеко.

Ленора хорошо знает это место, с ней часто здороваются. Она не снимает руки с моего плеча, и мне это приятно.

Она говорит, что все время будет рядом.

Меня ведут в комнату ожидания.

Детей не пускают в главный зал, и это правильно.

Входит низкорослый мальчик. Он плачет. Он совсем маленький. Лет шесть или 7.

Какой-то человек берет его на руки и что-то шепчет ему на ухо, но мальчик все равно плачет.

Хорошо, что мне не слышно сказанного.

* * *

Наверное, ждать – это труднее всего. Впрочем, я жду спокойно, потому что мне торопиться некуда.

Ленора выходит из комнаты, и я понимаю, что могла бы убежать.

Просто выйти за дверь и пойти себе.

Не буду. И не только потому, что я устала.

Я уступила.

Уступила, а не сдалась.

Проходит довольно много времени, но наконец входит какая-то женщина и говорит, что теперь моя очередь и надо идти к судье.

Не знаю, что там с Ленорой – может быть, надо ее подождать?

Но женщина говорит, что у Леноры возникли какие-то непредвиденные обстоятельства.

Я пожимаю плечами.

У Леноры вся работа – сплошные непредвиденные обстоятельства.

Вслед за незнакомой чиновницей я выхожу в коридор, поворачиваю за угол и вхожу в камеру судьи. «Кабинет судьи» звучит не так солидно. И там я вижу их. Они стоят передо мной. Делл в костюме, и костюм ему узковат. Рядом с ним – Куанг Ха.

С другой стороны – Патти.

Рядом с Патти стоит Хайро. Он тоже в костюме, поэтому я с трудом узнаю своего таксиста.

А впереди всех стоит Маи, и в руках у нее большой букет тюльпанов.

Они улыбаются.

Я ничего не говорю. Не шевелюсь. Я застываю на месте.

Это у меня получается лучше всего.

Судья – женщина в чем-то черном, наверное, это мантия, но похоже на наряд хористов. Она встает. Я не моргнув глазом слушаю, что она скажет.

– Ива, я – судья Бидерман. Этих людей ты, по-видимому, знаешь.

Чего они от меня ждут?

На глазах у меня выступают слезы, но я не плачу. Это просто слабость.

Что здесь происходит?

Судья продолжает:

– Сегодня в суд поступил официальный запрос на установление опеки. Податели запроса, мистер Хайро Эрнандес и мисс Дунг Нгуен…

Патти перебивает судью:

– Не Дунг, а Патти.

Судья Бидерман продолжает как ни в чем не бывало, но слегка морщит нос – наверное, ее нечасто прерывают.

– Мистер Эрнандес и мисс Патти Нгуен просят разрешения установить над тобой совместную опеку…

Больше я ничего не слышу.

Да и незачем.

В комнату входит Ленора.

Вдруг оказывается, что она обнимает меня за плечи. Меня усаживают в кресло, я тону в нем и зарываюсь лицом в красную панаму, не понимая, плачу я или смеюсь.

Голос Маи говорит:

– Не плачь, Ива. Теперь все будет хорошо.

Я отвечаю по-вьетнамски:

– Đựơс hơn lа bмnh thường.

Это значит: «Даже еще лучше».

Патти и Хайро не собираются жениться и все такое.

Но между ними явно что-то есть, и, по-моему, это что-то посерьезней дружбы.

Выяснилось, что по вечерам Патти вовсе не работала допоздна.

Они с Хайро вместе ужинали, несколько раз ходили в кино, а однажды – на вечер поэзии в Бейкерсфилд-колледже.

Когда мы об этом узнаем, у всех становятся одинаково изумленные лица.

Куанг Ха (кто ж еще!) говорит:

– Вечер поэзии? Не морочьте мне голову!

Делл тоже хотел быть опекуном, но его дела находятся в довольно-таки запутанном состоянии – хоть я и сделала так, чтобы счета автоматически оплачивались с банковского счета и не было долгов, – поэтому он не годится.

У Хайро на счете кое-что есть (тот самый выигрыш), но главное потрясение ждет нас впереди: Патти, оказывается, тоже в своем роде скопидом.

Пока Делл годами складывал груды пластиковых тарелок, Патти откладывала деньги.

Об этом никто не знал, но суд потребовал представить всю финансовую документацию, и Патти пришлось признаться, что на счете у нее, как выразился Куанг Ха, «бешеные деньжищи».

Все это не предназначается для моих глаз, но Патти и Хайро не соблюли положенную процедуру, поэтому Леноре приходится оформлять документы при мне.

Судья Бидерман говорит, что не будет особенно придираться к тому, что окажется под красной тесьмой3.

Я вижу, что Патти нравится выражение про красную тесьму.

Ну конечно, красный – цвет удачи.

Никогда в жизни не видела красную тесьму. Кажется, видела черную – на одежде. Еще серебристую.

Надо будет как-нибудь разобраться, что это значит – красная тесьма.