Читаем Я уйду с рассветом полностью

Я уйду с рассветом

Острая боль пронзила руку, и я очнулся. Когда боль вернулась, я понял, что в меня впились зубы, меня схватили и пытаются тащить. Отто.

Я поднялся на колени, ощущая непривычную легкость в голове, и схватил раненого за шиворот. Я пополз сквозь дым, волоча его за собой. Пудель подталкивал меня в нужном направлении, гавкая прямо в ухо, пока струя чистого воздуха не обожгла мне легкие. И тут же чьи-то руки подняли меня и отнесли подальше от разрушенной больницы.

— Пропустите! Пропустите! — вновь и вновь слышался женский крик, пока меня уносили прочь от здания и укладывали на траву под деревом.

Заботливые сильные руки перекатили меня на бок и стучали по спине, пока я пытался откашляться. Когда я перестал задыхаться и сумел вздохнуть, те же руки уложили меня на спину и влажной мягкой тряпкой стерли сажу с лица. Отто вылизывал мои руки.

Я сощурился, глаза распухли и слезились. Я не мог разглядеть лицо, нависшее надо мной, но узнал волосы цвета меда и изящный изгиб подбородка. Мне хотелось разгладить складку между бровей, но, прежде чем я дотянулся до нее, моя рука упала, и я потерял сознание.

X

24 августа 1941 года

Дорогой отец!

Людей хватали прямо на улице и уводили как заложников.

Позавчера какой-то коммунист застрелил в метро немецкого офицера.

Как будто люди решили предоставить свое оружие партизанам.

Но за это придется дорого заплатить.

В случае новых убийств немцы угрожают расстрелять всех заложников.

На улицах Парижа становится все опасней.

Оуэн

Анри

Я без труда обнаружил его в полевом госпитале. Он и лежа выделялся огромным ростом, и у него в ногах пристроился пудель, который вытащил его из пожара.

В соборе царила суматоха: американские солдаты и французские медсестры метались, оказывая помощь раненым и успокаивая растерянных и испуганных погорельцев. Петляя между коек, я добрался до него. Пудель уставился на меня, и я заговорил с ним спокойным голосом. Замечательный немецкий пес, не такой крепкий и мощный, как мой шнауцер, но поджарый и сообразительный. Я почувствовал тяжесть ошейника Герхарда и портсигара у себя в карманах.

Я протянул пуделю руку, но он не стал ее обнюхивать. Он не сводил с меня глаз, и я осознал, что мой план зависит не от того, заметят ли меня медсестры и солдаты, а от того, позволит ли добросовестный пес-сторож забрать своего хозяина. Я дождался, когда уйдет женщина, но не взял в расчет пуделя. Только варвар нанесет вред животному, так что я срочно внес в план поправки и принялся рассматривать мужчину.

Поразительное сходство — издалека их можно было принять за братьев, даже перепутать. Но вблизи я разглядел обветренное лицо мужчины, посеребренные виски, морщины вокруг глаз. Его лицо носило печать твердого характера и прожитых лет в гораздо большей степени, чем лицо его сына. Он был ближе ко мне по возрасту: лет на десять моложе моих пятидесяти пяти.

— Вы — врач?

Я обернулся на женский голос и отметил симметричные и яркие черты лица, живые глаза. Не то чтобы красавица, но некая особая притягательность заставляла приглядеться к игре света в ее глазах. Такие глаза невозможно нарисовать, но я знал, что все равно когда-нибудь должен попытаться.

Ее лицо было пугающе знакомым. Когда она наклонила голову и наморщила лоб, я увидел, что я тоже показался ей знакомым, и напряг память.

Она повторила свой вопрос по-французски, и я ответил на том же языке:

— Да, я врач. Его состояние намного лучше, чем ожидалось. Я опасался, что он надышался дымом, но его легкие в порядке. Я уверен, что он выздоровеет.

Она не скрывала облегчения, и я вздохнул, когда она отвлеклась от меня. Женщина положила узелок с вещами в ногах койки и принялась гладить пуделя по голове. Тот ненадолго прикрыл глаза и застучал хвостом.

— Благодарю вас, доктор.

Я кивнул ей и перешел к следующей койке, продолжая играть свою роль. Когда я вновь краем глаза глянул на женщину, она сидела на койке и тихо разговаривала с пуделем, поглаживая его по спине и не отрывая взгляда от мужчины. Я гадал, в каких они отношениях и как использовать это, чтобы добиться от него признания.

Не дожидаясь, пока пробужу ее память или привлеку внимание военных, я ушел, а потом выбрал укромное место и стал наблюдать.