Я уйду с рассветом

Крики и стук сапог по каменному покрытию отвлекли моего противника: он повернул голову, и ствол его оружия чуть опустился. Я отпрыгнул в сторону и выстрелил. Он автоматически нажал на курок, но пуля благополучно пролетела мимо меня. Нацист замертво привалился к стене, а я забрал его пистолет и пистолет второго солдата, сорвав с них кобуры с запасом сверкающих девятимиллиметровых патронов.

Я перешагнул через трупы и оказался в крытой галерее. В церкви ярко горели свечи, дворик заливал свет, проникавший через церковные окна. Когда темные силуэты проходили мимо дверного проема на другом конца галереи, я нырнул за арку. Прибежавшие немцы звали товарищей. Когда ответа не последовало, я услышал растерянность в их голосах. Затем они, похоже, притаились.

Оставаясь вне поля зрения солдат, я пригнулся и засунул оба пистолета сзади за пояс. Потом вытащил, не сводя взгляда с арок, магазин из люгера и зарядил его восемью патронами из трофейной кобуры. Силуэт, отделившийся от темной стены, начал перемещаться от арки к арке на другой конец дворика. Легкое шуршание выдало другого, приближавшегося с ближнего края галереи. Они окружали с двух сторон, и я не мог допустить, чтобы меня взяли в кольцо.

В этот момент ночную тишину разорвал грохот стрельбы.

— Scheisse![59] — Силуэт, стоявший в арке напротив моей, распрямился и стал махать в сторону церкви. Я вставил обойму, щелкнул затвором, досылая патрон. — Zurücrberommen! Komme…[60]

Две пули, посланные из моего люгера, пронзили ему грудь и оборвали команды на полуслове. Я высунулся из-за каменной арки и трижды выстрелил в выступившего в лунный свет второго солдата, пока он недоуменно озирался. Немец крякнул и свалился.

Пригнувшись, я побежал вдоль стены под покровом густой тени. Когда я достиг церкви, стрельба прекратилась. Я выглянул из-за угла и с облегчением вздохнул от представшего моим глазам зрелища.

Шарлотта, помогавшая аббатисе подняться, развернулась и направила мне в грудь кольт, как только я возник у входа. И тут же, выдохнув, спрятала оружие в потайную кобуру. Едва я оказался на свету, ее глаза расширились:

— Рис! Ты ранен! — Она встала с коленей и поспешила ко мне.

Я жестом остановил ее. Мои руки, покрытые бурыми пятнами крови, слегка дрожали. Усталость накрыла меня тяжелым покрывалом.

— Кровь не моя. Это ты позаботилась о часовых?

— Да, их было двое снаружи. — Она кивнула на тела, распластавшиеся между скамьями: — И еще трое здесь.

— Нет, четверо, Fräulein.[61]

Шарлотта развернулась лицом к немцу, выступившему из нефа. Его пистолет был направлен ей в голову. Он смотрел прямо в дуло люгера:

— Не глупите. Я всажу пулю ей в голову, прежде чем вы успеете меня убить. Положите оружие.

Молодая женщина решительно взглянула на меня:

— Не делай этого!

Он нажал на курок, и мой отчаянный крик заглушил звук выстрела. Шарлотта скривилась, но не упала. Я бросился к ней.

— Стоять! Второй раз я не промахнусь. Клади оружие.

Бледная как полотно, Шарлотта смотрела на меня глазами, расширившимися от ужаса. Пуля пролетела у нее над головой.

— Я не буду повторять!

— Не стреляй в нее. — Я наклонился, положил на пол люгер и выпрямился с поднятыми руками.

— Так, а теперь оба на колени! — Пока он приближался, мы переглянулись. — На колени! Быстро! Руки за голову.

— Делай, что он говорит, — тихо сказал я.

Шарлотта поджала губы, но повиновалась, сцепив пальцы на затылке и опустившись на каменный пол. Я последовал ее примеру, но пальцы не сцепил. Держа руки за головой, я пристально следил за немцем. Он остановился в метре от меня, но потом благоразумно отступил на несколько шагов назад.

— Я не буду…

Его прервал винтовочный выстрел. Я бросился к Шарлотте, прикрывая ее собой и одновременно вытаскивая из-за пояса пистолеты. Немец выронил оружие, ухватился за дыру, зияющую в груди, и уперся в меня застывшим от шока взглядом.

Он упал на колени, потом рухнул набок. Позади него стояла аббатиса. В руках она сжимала винтовку.

XV

30 мая 1942 года

Сегодня мне встретилась девочка лет восьми-девяти.

У нее на рукаве была нашита желтая звезда Давида.

Евреев не пускают в рестораны и другие общественные места.

Синагоги подвергаются нападениям и грабежам.

А теперь на них ставят клеймо… Мне все больше это не нравится.

Оуэн

Взгляд у аббатисы был отрешенный, из рассеченной губы по подбородку текла кровь, левый глаз распух. Но маска отрешенности быстро спала, и на лице отразился ужас.

Я поднялся на ноги и помог встать Шарлотте.

— Ты не ранена? — Я провел рукой по волосам подруги, чтобы убедиться, что ее не задела пуля.

Она замотала головой, но по ее телу прокатилась волна дрожи. Шарлотта медленно подошла к настоятельнице, и та позволила ей забрать винтовку из трясущихся рук.