Я вернусь (СИ)

Превозмогая чудовищную боль в руке, я взбирался вверх по отвесной стене. Хотелось упасть и сдохнуть в муках. Однако я прогонял навязчивые мысли и старался не думать ни о чем.

Смогу…

Я не сдамся.

Наконец, хрипя, я залез в дыру. Места было мало, пришлось снять заплечный мешок и отстегнуть копье. Освободившись от ноши, я прислонился спиной к щербатой стене, тяжело дыша. Все тело налилось горячим свинцом, я с трудом выудил из-за пояса мешочек, развязал его и бросил в рот несколько засушенных листьев подземного ореха. Слабость была настолько сильная, что с трудом шевелился. От одной мысли продолжать подъем становилось дурно.

— Думай об отдыхе, — прошептал я, блаженно вытянув ноги. — И больше ни о чем. Проблемы будут позже…

Оглядел рану на груди. Всего лишь царапина, хоть и глубокая. Облегченно вздохнув, я запустил руку в заплечный мешок, достал небольшую глиняную баночку, откупорил её. Указательный и средний пальцы обмакнул в мазь, сделанную из сгнивших корней рогерса, и принялся растирать по ране, стиснув челюсти от пульсирующей боли.

Вскоре полегчало, удалось даже расслабиться. Подъем оказался сложнее и тяжелее, чем планировал. Я добрался лишь до первого блока, а сил уже не было! К тому же распорол руку. Надо предельно внимательно карабкаться, проверять каждый камешек, иначе сорвусь и…

— Хватит, — сказал я себе. — Прекрати даже думать об этом!

Вытащил из заплечного мешка линумный бинт, здоровой рукой чуть распорол его, держа в зубах, и начал обматывать им больную ладонь. Когда дело было сделано, отстегнул с пояса флягу, откупорил крышку и стал жадно пить. Ледяная вода, разбавленная с кровью алахама, прочистила мозги. Усталость уже не казалась такой сильной.

Просто давно не нагружал мышцы. Ничего страшного. Сейчас передохну немного и полезу дальше.

Над головой, у самого края, полыхал жар-камень, вплавленный в стену. За кругом света была абсолютная тьма. Зато в дыре я видел каждую трещинку, каждый камешек. Растянул губы в улыбке. Хотя бы карабкаюсь не в абсолютной тьме. Из памяти всплыли образы, как впервые оказался в расщелине с кучерявым Терифом и великаном Коммититуром.

— Теперь я здесь один. — Голос был сиплый после выпитой холодной воды. — Наверное, это даже к лучшему, да?

Белое пламя бросало трепещущие блики на тело. Тени танцевали, приковывали к себе взгляд. Я попытался выпрямиться, затылком стукнулся о потолок и тихо выругался. Пошевелил раненой рукой. Боли не было, но мне не понравилось, что не чувствовал пальцев. Это от потерянной крови или от перенапряжения? Что если рука подведет?

Некоторое время ничего не делал, не сводя взгляд с пляшущего пламени. Все проблемы и тревоги отошли на второй план. Хотелось вечность вот так сидеть в дыре и наслаждаться ничегонеделаньем. Уже отвык от абсолютной тишины, когда любое случайное движение звучит неестественно громко. Можно представить, что никогда и не существовало ни группы, ни червивых, ни Мезармоута. Есть лишь я, эта дыра в гигантской расщелине и этот жар-камень.

Когда понял, что сил достаточно для подъема, отлепился от стены, накинул заплечную сумку и вылез. Прикрепил копье чуть пониже, дабы железный кончик не мешался. Выбрал камни, за которые можно ухватиться и застыл, глубоко дыша. Грудь лишь саднила, раненая рука онемела.

— Ну что, продолжим? — спросил я себя.

Стена уходила высоко вверх. Свет десятков жар-камней, выстроенных в неровную линию, гипнотизировал. Я буквально чувствовал враждебность этого места. Казалось, за каждым моим движением следят тысячи невидимых глаз. Сколько бы ни пытался себя убедить, что мне все лишь кажется, что шалит разыгравшееся воображение, однако ничего не получалось.

Карабкаясь, я часто моргал, пытаясь избавиться от наваждения. Вскоре вернулась усталость. Руки гудели от усилий, ноги немели. Я жадно всасывал холодный воздух ртом и двигался вверх. Перед глазами плясали круги, в ушах противно звенело. Не знаю, сколько времени это продолжалось, но чем выше поднимался, тем сильнее разгорался страх. Страх нереальности происходящего.

Что-то изменилось в моем восприятии. Стена, по которой карабкался, приобрела матово-черный цвет, ярко поблескивающий в свете жар-камней. Я как будто взбирался по стеклу, разделяющему наш мир и другой — чужой. Взор то и дело цеплялся за странные силуэты, что двигались по другую сторону измерения. Эти силуэты поднимались вместе со мной — невообразимо странные, отталкивающие, наполненные яростью.

Страх, исходящий от черных камней, просачивался в мой мир, заставляя меня еще больше нервничать. Я мысленно приказывал себе не сходить с ума, что от усталости мерещится всякое. И надо лишь карабкаться дальше. Но гнетущее чувство зыбкости реальности не проходило. Из каждой трещины в стене веяло опасностью. Словно сквозь них могли прорваться твари.

Я дышал ужасом, я ощущал ужас. Я растворялся в нем, как соль растворяется в горячей воде. Руки покрылись бусинками пота, из груди вырвался сдавленный стон. Пропало ощущение собственного тела. Словно не я сейчас взбирался по отвесной стене расщелины.