Яблочные дни. Часть I

— Ваш кортес запуган и слаб, Мигель. Он боится гримас вашего носа не меньше, чем рёва Франциско. И это с ним вы не воин? А король умрёт не раньше, чем вы подбросите ему «его же» финальный замысел и получите согласие, чтобы осуществить его. Вы открыли ему глаза на то, что в Петле из бывших язычников получаются сносные обращённые люцеане и с ними можно торговать. Неужели после такого вы всё ещё боитесь, что можете чего-то от него не добиться? Оппозиции же я при дворе не увидела. Боюсь, сейчас вы дурите меня с удвоенной силой. Во-первых, вы думаете, что в государственном устройстве я разбираюсь ещё хуже, чем в землеописании. Во-вторых, исключаете моего старшего племянника, хотя в первый наш разговор и считанные минуты назад вы выставили его редкостным чудищем.

От долгой речи во рту пролегли не иначе как пески Мироканской пустыни. Хенрика смыла их хорошим винным глотком, от которого стало тепло в груди. Плащ надавил на плечи, и Хенрик его сбросила. Если даритель и опешил при виде того, как эскарлотский двойник блицардского шаубе падает наземь, то скрыл это за заботой. В кубок долили вина, а вилку вынули из пальцев и вернули с кубиком чего-то белого-зелёного. Хенрика отложила дегустацию с тем, чтобы договорить:

— Так как же так, Мигель? Вы уже допускаете, что страшный старший брат позволит Салисьо дожить до коронации? Определитесь, мой славненький.

— Это самый знаменитый эскарлотский сыр, он вызревает в пещерах месяцами. — Герцог ви Ита отсалютовал сыру-затворнику и мечтательно улыбнулся, взглянув на ту высоту, где начинались у деревьев ветки. Точно птица предвкусила полёт. — А я иногда позволяю себе более радостные прогнозы, правда, основываются они обычно на смерти Райнеро…

Диана бы за такие слова зубами впилась в это крепкое горло с выступающим кадыком, обманчиво защищённое эмалевой фибулой. Хенрика промолчала и занялась деликатесом. «Тухлое» мясо оказалось изумительным, но повторит ли его успех этот сыр? Ведь ему явно нехорошо. Он рыхлый, иссечённый голубовато-зелёными прожилками, будто шрамами, а запах! Ну конечно, его же месяцами томили в пещерном плену… Хенрика прикрыла глаза и отправила «калеку» в рот.

— Я нравлюсь вам так же, как сыр и хамон? — засмеялся Мигель после того, как королева-дикарка, закатывая глаза и постанывая от удовольствия, съела ещё десяток похрустывающих от плесени кубиков, запила вином и с трудом удержалась от того, чтобы не лечь на спину и предаться сырным грёзам. Кары на блицардских сыроваров нет…

— Не обольщайтесь, Мигель, я не продаю свои услуги похитительницы принцев за такую смехотворную цену. — Хенрика накрутила на палец шнур на канцлерском плаще и потянулась к блюду, где ломтики кабачков и грибов вели за территорию бой с красными сморщенными пришельцами и зелёными погорельцами — они были какие-то сдутые и местами поджаренные до черноты. Стремительный налёт вилочных зубчиков разрешил их затяжной спор. Впрочем, сама Хенрика опробовала лишь края «трофея», прочее же вложила в рот сцапанному за шнурок герцогу. Ей очень понравилось, как он ест, не скрывая наслаждения пищей. — Не продаю тем более, что вы и не разъяснили мне, что за тени вы прочите во временщиков при царствовании Салисьо?

— Мы с вами только что совместно вкусили приготовленных на уличном огне овощей. Перец, помидоры, кабачок и грибы обжаривали в оливковом масле, я подарю вам на прощание пару корзин с ними. — Мигель подмигнул ей, после чего вернул любезность, накормив белыми, обжаренными в пряностях ломтиками. Наследство морского гада, что рядом не водился с рыбёшкой Папиранцевого моря. — Вы невольно подобрали невероятно правильное слово. Тени. За спиной короля Франциско едва слышно шелестят полами ряс два исповедника, направленными к нему Святочтимым в знак величайшего благоволения. Таким образом, на эскарлотском троне последние лет десять восседает Пречистая Дева. Салисьо не согнать её оттуда, устами церкви она усадит его у своих ног и объявит слабым мучеником. Перейдём к десертам?

— Мигель, я же предупреждала…

— Это полюбится вам с первого вида.

Хенрика с показным скепсисом сложила под грудью руки. Та, естественно, приподнялась в туго зашнурованном лифе, и зоркий вороний глаз не проморгал такое.

— Подставьте ладони. — Мигель приподнял брови, обе его руки сжимали нечто багровое, выигрывающее в цвете у щёчек Непперга. Из-за круглой формы оно походило на орган, выложенный на поднос в анатомическом театре, к тому же, посередине было надрезано.

— Так и быть. — Мигель надломил эту штуку, и в ладони Хенрики посыпались маленькие красные ягодки. Капельки крови, упавшие в снег её ладоней. О да. Стихия Яльте.