Яд персидской сирени

— Ты хочешь сказать, что она знала, что будет взрыв? Или… что ты хочешь сказать?

— Сама не понимаю. Не знаю. Она же меня ненавидела! Почему?

— Очень просто. Когда она увидела, что ты подслушиваешь, то закричала… а что ты бы закричала на ее месте? Представь себя на ее месте… ну?

— Не знаю.

— То-то. Ты закричала бы то же самое: убирайся!

Они молчат. Паша стоит у двери. Татка лежит с закрытыми глазами, она устала. Перед ее глазами страшное лицо Веры, она кричит: «Уходи! Убирайся!» И тут взрыв… Сцена прокручивается в ее памяти раз за разом, бесконечно, мучительно и останется с ней до конца. Сестра…

Это загадка, разгадать которую ей не суждено, из тех, на которые нет ответа, потому что его просто нет…

* * *

— Это правда, что они все погибли? — Митрич смотрел на них с ужасом. — На этой семье проклятие, весь город говорит!

— Не все, — сказал Монах. — Вера и ее муж выжили.

— Беспамятный?

— Он самый.

— Память не вернулась?

— Нет вроде.

— Точно, проклятие. А эта девочка Татка, которая искала мать… погибла?

Монах задумался. Добродеев тоже молчал.

— Не может быть! — вскричал Митрич. — Вы ее так и не нашли?

— Нашли, Митрич. К счастью, Татка ничего уже не узнает. Ее мать была убита. Она не сбежала, а была убита.

— Убита? — Митрич был потрясен. — Кем?

— Мы не знаем.

— Это Мережко?

Монах вздохнул и пожал плечами:

— Вряд ли, он ее любил. Он вернулся в семью, чтобы у Татки была мать и сестра. Мужчины часто принимают странные решения.

— Он не простил измену, — сказал романтик Митрич. — Именно потому, что любил! Если у нее был роман с циркачем…

— Не факт, — сказал Добродеев. — Слухи были, но не подтвержденные.

— Как вы узнали об убийстве?

— Методом дедукции. Сопоставили факты, слухи, встретились со свидетелями, проанализировали… как-то так. Убийство произошло в доме, где они проживали, в Еловице. Мережко был в отъезде. Убийца приехал ночью. Возможно, в его планы не входило убийство, но случилась ссора…

— Погоди, Монах! Если убийца приехал ночью, то он приехал убить, прекрасно зная, что Мережко нет дома. Если бы только поговорить, он приехал бы днем. И без орудия убийства… что это было? Нож?

— Ты прав, Митрич, сдаюсь! — Монах поднял руки. — Я стараюсь быть объективным. Не пойман — не вор. Тем более никого уже нет в живых. Предполагаемых убийц в том числе. Ты угадал, это был нож.

— Их было… сколько?

— Я думаю, их было двое. Гипотетически. Должно быть двое. Особенно если убийца — слабая женщина. Должен быть сообщник.

— Убийца — женщина? — Митрич был потрясен. — Но тогда… — Он запнулся, глядя на них вытаращенными глазами. — Кто?

— Ищи, кому выгодно, — сказал Добродеев.

— Жена Мережко? Настоящая? Тамара Мережко? — Митрич опустился на стул.

— Вот видишь, ты сам все понял.

— Ее увезли из дома и убили?

— Нет, Митрич, ее убили в доме, а наверху, в спальне, спала Татка. Утром она спустилась вниз, а мамы не было. Почти сутки до возвращения отца она просидела в запертом доме. А тело Виктории Тарнавской спрятали в правом крыле, там шел ремонт. Потому дом и не продали после смерти Мережко, боялись, что найдут.

— Какой ужас! Он с ребенком вернулся в семью и жил с убийцей? Эта семья проклята, правду говорят. Потому и пожар. Кара!

— Кара или карма… — Добродеев покивал печально. — А покрепче чего-нибудь можно? — Он отодвинул кружку с пивом. — Муторно как-то на душе.

— Сейчас! — встрепенулся Митрич и убежал.

— Настроение хреновое, — пожаловался Добродеев. — Нелепейшая ситуация. Откуда пожар? Два трупа, Татка и Верин любовник… нелепый расклад. Не понимаю, Христофорыч. Все не так! А убийство дяди Вити тут каким боком?