Янтарные глаза

Он погрузился в приятное, медово-золотое освещение внутри Корабля. Интерьер немного напоминал историческую театральную ложу — тот же напыщенно торжественный стиль. Четыре мягких анатомических сиденья стояли в два ряда в центре, но их можно было отодвинуть к стенам, придать им подобие кровати и отделить от общего пространства расписанной деревянной перегородкой, так что в долгих перелетах каждый пассажир мог иметь определенную иллюзию личного пространства. Кресло пилота скрывалось впереди за декоративной решеткой и алой шторой, но пульт управления, несомненно, мог быть отделен от остальной части Корабля и герметичной перегородкой. Лукас откинул штору и посмотрел на приборную доску. Здесь уже никто не симулировал Средневековье. Это был один из самых современных ссенских Кораблей.

«Если бы я только мог сам им управлять»,— пронеслось в голове у Лукаса.

Когда Лукас еще учился на факультете астрофизики, то закончил и курс пилотов, как и тридцать процентов его однокурсников (остальные семьдесят уже давно его прошли); но его удостоверение с тех пор мирно лежало в комнате в Блу-Спрингс вместе с другими остатками заброшенных жизненных путей. О налетанных часах не могло быть и речи.

«Ну уж нет, пилотирования я должен избежать любой ценой — так же, как из принципа избегаю драк и физической работы,— заключил он.— Но возможность договориться с Ней хотелось бы иметь». Он окинул взглядом несколько подходящих мест и заметил среди хаоса приборов в кабине алый тубус с ссенским знаком, закрепленный в латунном кронштейне на потолке. Не было похоже, чтобы кто-либо и когда-либо доставал его оттуда.

У каждого Корабля была она — Душа, или же священный свиток, оригинальный мануал на корабельном ссеине, помещаемый в кабину при торжественном освящении. Для ссеан он был в некотором смысле важнее, чем двигатели, поскольку ссеанин вполне мог залезть в Корабль без двигателя, но в то же время на Корабле, у которого нет Души, он никогда в жизни не полетел бы. Свиток, однако, был совсем не похож на земные мануалы с их строгим официально-техническим стилем. ссеане воспринимали это скорее как литургический стих, что для большинства людей было неудобоваримо. Редкий землянин — при условии, что он вообще знает о свитке! — станет разбираться в ссенских закорючках, когда та же самая информация доступна на корабельном компьютере по-терронски, еще и в интерактивной форме. Вот только без нетлога Лукас едва ли мог воспользоваться корабельным компьютером.

Кроме того, в Душе Корабля всегда было кое-что еще.

Он содрогнулся, представив, какой ужас у всех верующих ссеан вызвала бы одна лишь мысль о прикосновении своей нечистой рукой к Душе Корабля — не говоря уже о чтении! Что-либо подобное было дозволено лишь высшим из высших, и то — после проведения сложных ритуалов. Но он и так уже неоднократно провинился перед Акктликсом, и хуже уже некуда. Пилот как раз закрывал герметичную дверь, стоя спиной к нему. Лукас не колебался ни секунды, стремительно вырвал тубус из кронштейна и засунул его под свое кресло. Алый бархат весьма кстати слился с цветом плюшевого ковра. Коварный вор наверняка бы повременил, пока Корабль не двинется в путь, а Ранганатан куда-нибудь не отойдет — подобная ситуация при трехдневном перелете определенно случится; но двери кабины пилота стандартно имели автоматический замок, и Лукас не собирался полагаться на вероятность, что пилот в один из необходимых обходов оставит дверь приоткрытой.

Тут Джеймс Ранганатан прошел мимо и сел в кресло пилота.

— Вы скажете, куда мы летим, или это тайна? — спросил он.

Очевидно, это была шутка.

— Страшная тайна,— заверил его Лукас.— Могу ли я посмотреть список имеющихся станций?

Он потянулся через пилота к панели управления и вызвал список сам — одни лишь названия без каких-либо координат, но отсортированные по прямому восхождению.

Ранганатан не сказал ничего из того, что явно крутилось в его голове; например: «Почему этот мужик пытается делать вид, что разбирается в этом?» Или же: «А почему он не вызовет список себе на нетлог?» Может быть: «Что у него тут за беспорядок?» Но он только молча смот­рел. Лукас бегло листал список более восьмисот станций и сравнивал его с другим, более коротким, который был в его голове.

— Доложите в диспетчерскую, что мы летим на Ямбери IV.

Руки Ранганатана застучали по клавиатуре с утешающей уверенностью.

— Старт через семь минут тридцать две секунды, если вас это устроит.

Он помолчал.

— Вы знаете, что при старте надо…

— Конечно. Я не запущу в вас аквариумом,— заверил его Лукас.

Ранганатан удивленно поднял глаза. Затем рассме­ялся.

— Отлично, и торта у вас тоже нет!

Среди пилотов всегда ходили истории о том, какие только вещи у пассажиров не взлетали в состоянии невесомости, а некоторые предметы традиционно лидировали.