Янтарные глаза

Медленно сняла бы с глаз маску, усмиряющую ее силу, чтобы не навредить непосвященным,— две пластинки дымчатого стекла в латунной оправе в форме стилизованных драконьих тел. Взгляд Прастарой и сам был подобен змеиному поцелую. В Фионе он вызывал одновременно парализующий ужас и волнение.

«То, что она не дождалась меня, может значить, что она на меня сердится»,— заключила Фиона, содрогнувшись от страха. «С другой стороны, я вполне весомо могу объяснить, почему меня сегодня не было на мессе! У меня есть прекрасное оправдание — ведь это было в интересах Фомальхивы!

Прастарая одобряет все, что я предпринимаю в этом деле.

Ведь она помогает мне интерпретировать знаки».

Фиона рассеянно жевала филе и овощной салат. Ей не следовало бы есть так поздно. Так называемый свободный вечер уже давно перешел в самую настоящую ночь.

«Нет, на меня Прастарая сердиться не будет. Но есть другие, кто заслуживает того, чтобы в полной мере прочувствовать на себе ее гнев!

Она представила себе, что могло бы произойти, если бы Лукас Хильдебрандт пришел к Прастарой.

Он оглядывается, как всегда высокомерно, в магазинчике, который скрывает истинную природу этого места, но затем его надменная улыбка застывает на губах. Прастарая подходит к нему. Он пытается отступить, но пути назад нет. Он падает на колени и дрожит от страха.

Фиона съела последний кусочек и облизала пальцы. Весьма утешительная мысль!

Но даже в такой момент полного унижения он едва ли мог выглядеть хуже, чем сегодня.

Она заварила чай — он тоже был из ссенского магазина и имел аромат грибов. Она легла в постель, медленно попивая его и глядя в лицо маски, пугающее и прекрасное одновременно. По мере того как она погружалась в томное состояние расслабленности, в свете лампы на тумбочке лицо Акктликса все больше и больше сливалось с лицом Хильдебрандта. Лицо, полное теней. И что больше всего раздражает — очень привлекательное лицо. Что с ним сегодня случилось… на самом деле?

Но об этом ей думать не хотелось. В целом ей было все равно, что скрывается за этим «на самом деле»

 — разве мир — это не просто Уррмаё, завеса иллюзий? Она знала, что` Лукас Хильдебрандт думает о ней, и пытаться изменить это было бесполезно. Сейчас он был в ее распоряжении — без риска быть осмеянной для нее. С закрытыми глазами она могла сделать с его образом все что угодно.

На чем мы остановились? Ах да: он падает на колени и дрожит от страха.

— Если б я только могла убить тебя! — говорит Прастарая.

Фиона вздрогнула в полусне. «Полный бред,— решила она.— Прастарая бы такого точно не сказала». Но она совершенно отчетливо слышала голос — яростный, настойчивый и такой ссенский: «Если бы я мог убить тебя твоей собственной рукой, если бы я мог».

Она выключила свет, уткнулась лицом в подушку и закрыла глаза. Нет же, Лукас Хильдебрандт еще не стоит на коленях — вершина унижения еще впереди. Ну, посмот­рим-посмотрим! Он молча и упорно отвечает на взгляд Прастарой, но страх в нем уже поднимается. Он прекрасно понимает, что ему некуда бежать. Мысленно он оценивает возможную меру насилия.

Странно — это происходит не в магазинчике, хотя именно там Фиона скорее могла себе это представить.

Эти двое сидят в такси.

* * *

Вскоре после первого часа ночи Лукас отвел Пинки домой, вернулся в такси и провел по сенсору компьютера рукой с нетлогом. Обычно он так не делал — предпочитал взять все на себя и вручную вводить все через терминал, потому что его раздражала мысль о том, что какой-то там автомат копается в его личной жизни; но сейчас он слишком устал. Еще целых сорок пять минут дороги до дома. Рё Акктликс, не стоило пить гмершал! Конечно, раз уж выпил — удивляться тут нечему. Он был один в четырехместном салоне, что с людьми, отдающими себя на произвол общественного транспорта, случается лишь после полуночи. Лукас воспользовался этим прагматически — свернувшись калачиком на сиденье и заснув раньше, чем такси достигло необходимой для полета высоты.