Ярость обреченных

— Говорят одно и то же. После того как подвели мину и подорвали стену, азепы пошли на штурм. Но когда толпа заурцев втянулась в крепость, в их гущу ударил плотный огонь со стен. Первая волна атакующих погибла целиком, затем в бой пошли ени чиры, но и они потеряли половину орты в огненной ловушке, сумев занять лишь северную часть укреплений. Тогда же в отчаянной рубке погиб один из командиров крепости, «седой баши» — как я понимаю, пан Ясмень.

Бергарский угрюмо кивнул.

— Остатки гарнизона продержались до сумерек, когда заурцы остановили штурм, — продолжил я. — А ночью уцелевшие прошли подземным ходом и внезапно атаковали позиции врага у одной из батарей дальнобойных орудий. Они перебили ее защитников и всех артиллеристов-топчу, заклепали пушки, но сами оказались окружены. К утру все пошедшие на вылазку погибли — пленных заурцы не брали.

Эдрик поднял голову, направив на меня пронзительный взгляд своих серых глаз:

— Достойный конец. Они продержались гораздо дольше, чем мы предполагали, и теперь нам есть чем встретить мамлеков! Говоришь, их общие потери под Барсом составили пять тысяч азепов и ени чиры?

— Языку не было нужды преувеличивать число погибших.

— И еще пять тысяч кавалеристов отправились в обход, да твои летучие отряды перехватили порядка пяти сотен легких всадников…

— Все верно. Нам будет противостоять чуть менее тридцати тысяч воинов.

— Против чуть менее десяти… Как думаешь, удержимся?

Вопрос, заданный Бергарским в несвойственной ему манере — в нем явно слышатся неуверенность и волнение, — меня слегка обескуражил. Но, быстро собравшись с мыслями и еще раз окинув многочисленные извилистые укрепления, покрывшие поле, я уверенно ответил:

— Почему бы и нет? В конце концов, не мы придумали, что штурмующие крепость несут потери втрое большие, чем защитники, разве не так?

— Смотря что за укрепления, кто враг и кто обороняется… Впрочем, будем надеяться на лучшее. Нам нельзя отступать, Аджей, нам нельзя отступать до самой ночи, — глаза Эдрика вдруг ярко блеснули, — иначе заурцы уничтожат нас! Лучше погубим все войско на этом поле, где враг будет нести бо́льшие, чем мы, потери, чем позволим истребить нас на дороге!

— Так продержимся до ночи, чего ж сложного!

Моя легкая бравада пришлась герцогу по вкусу:

— Так иди, великий князь, принимай командование первой линией! Кстати, каково оно, быть республиканским прихвостнем?!

— Не начинай.

Мой тон не сулит собеседнику ничего хорошего, гетман юга тут же поднимает руки в примиряющем жесте.

— К слову, что ты решил с телом Торога?

— Уложили в бочку с медом, это остановит разложение. Похороним, когда остановим врага. Раз уж защитники Барса вывезли тело, не желая, чтобы заурцы захватили останки Торога, так и мы не позволим этого сделать. Кроме того, быть может, с ним захочет проститься Лейра.

— С обезглавленным трупом? — Голос Бергарского полон искреннего сомнения.

— А голову мы пришили, — упрямо ответил я, всем видом показывая, что более не желаю развивать эту тему. — Удачи вам, герцог. Атака на холм будет самой яростной!

— И тебе удачи, великий князь. Не думаю, что в поле твоим копейщикам придется сильно слаще.

Коротко кивнув на прощание, я подал жеребца вперед, направляя его к внешнему рву. Да, денек нам всем предстоит довольно жаркий.

Две тысячи пикинеров из числа рогорцев да неполная тысяча лехов-стрельцов — вот и все силы первой линии. Причем лехи отойдут сразу же, как только враг достигнет вкопанных под углом в земляной вал заостренных бревен. Однако, учитывая, что в нашем распоряжении имеется лишь две тысячи стрелков, одна из которых защищает холм с батареями, вкупе с еще тысячей лучших рубак шляхтичей, да единственной сотней кирасир, этот шаг вполне разумен.

Сзади нас расположились люнеты — вторая линия обороны. Ее занимают чуть более полутора тысяч лехов-пешцев, но, как только к ней же отступят стрельцы, она станет той еще преградой для атак противника. Под их прикрытием отойдем и мы, заняв проходы между укреплениями, прикрытые гиштанскими рогатками. А сзади нас ждет третий вал с частоколом — и основная масса пехоты союзника, две тысячи воев. На ней мы с Бергарским и надеемся встретить вечер — если, конечно, нам повезет и все пойдет по плану…

Между тем враг появился через два часа, как я и предполагал. А на штурм заурцы пошли в середине дня, когда солнце уже миновало зенит…

Пан Еремий Збруя, десятник стрельцов.

— Огня!

Залп — и подобравшиеся к кромке рва заурцы во множестве падают, безвольно валятся вниз, устилая телами земляное дно.

— На колено!

Успев вовремя разглядеть изготовившихся к стрельбе стрелков врага, отдаю приказ укрыться. Плотный частокол из заостренных бревен, пусть и прореженный картечью, служит достаточно надежной защитой от залпов противника — вот и сейчас дерево, за которым я укрылся, вздрагивает от удара пули.

— Перезаряжай!