Ярость огня

Вот чем она занималась во время ночных дежурств с Пауэром.

– И не просто с каким-то питианцем, – сказал Кор, называя имя Гриффа Гаресона. – Это оруженосец Иксиона. Тот, кто удерживал ее, когда Дак упал. Она встречалась с человеком, который помог убить Дака. – Голос Кора дрогнул при упоминании имени брата. – Это выглядит чертовски подозрительно, и меня тошнит от этого. Знаю, Мегара говорила использовать эту информацию против нее, как рычаг давления, если она попытается донести на нас…

Но в его голосе слышался страх, как будто сама мысль о шантаже не укладывалась у него в голове.

Я тоже чувствовал это. Я забрал у него блокнот.

– Дай мне поговорить с Энни.

Капельдинеры дождались, пока войдут все желающие, и только после этого закрыли двери. Энни и Атрей уже находились в зале, а Мегара и Крисса, держась за руки, пробирались внутрь, по-прежнему разговаривая и радостно смеясь. Я подумал о том, что куда меньше, чем допрашивать Энни, мне хотелось сидеть в зале и смотреть древнюю трагедию на драконьем языке, которая успела наскучить мне еще в детстве.

– Граждане, боюсь, у нас плохие новости.

Лотус с серьезным и напыщенным видом подошел к Кору:

– Только что услышал от своего отца и декана Ортоса. Похоже, Комитет Цензуры внес изменения в пьесу.

Судя по его тону, я ожидал, что он скажет, что кто-то умер.

Кор сжал переносицу:

– Не могу поверить. Да, какая трагедия, Лотус.

– В том-то и дело, – отозвался Лотус. – Уже нет!

ЭННИ

Драконий язык, на котором актеры читали свои реплики, был старым, таким же древним, как в «Аврелианском цикле», но их игра – очень выразительна: они четко выговаривали из-под масок слова, поэтому то, что я не успела понять на драконьем языке, улавливала по их игре. Мое место находилось рядом с Ли, в первом ряду, среди стражников Восьмого Ордена и рангом выше. Пьеса называлась «Водопад огня в Ауреосе», и в конце первого акта хор повернулся к исполнительнице главной роли и запел:

– У тебя доброе сердце для столь леденящих душу деяний.

Я, прикоснувшись к своему лицу, почувствовала слезы.

Но после этого история внезапно поменялась. Эту трагедию я читала раньше: в переводе на уроках литературы в младших классах, а позже – на языке оригинала. Я не помнила ее детально, но точно знала, что заканчивалась она иначе.

Не веселыми песнями, фальшивой победой добра над злом и счастливым браком между двумя романтическими героями. Даже драконий язык изменился, стал больше похожим на язык простолюдинов.

– Справедливость означает, что каждый получает то, что заслуживает! – ликовал хор.

В этот момент я осознала, что пьеса была пересмотрена Комитетом Цензуры.

Она закончилась словами:

– Счастливы те, чья жизнь не знает вкуса печали.

Занавес опустился, и редкие хлопки пронеслись по залу, а затем, словно зрители о чем-то вспомнили, аплодисменты стали оглушительными, восторженными. Мы с Ли бросили друг на друга короткие взгляды, прежде чем поднялись вместе с остальным аплодирующим залом. Актеры поклонились, приподняв маски. Как только они удалились со сцены, мы с Ли опустились на свои места в ожидании, пока освободятся ряды.

– Ну у меня остались другие воспоминания об этой пьесе, – заметил Ли. Неудачная концовка, похоже, вывела его из оцепенения, настроив на мрачный юмор.

Я напряглась, пытаясь вспомнить пьесу, которую мы изучали в классе много лет назад.

– Насколько я помню, в трагедии старый король оказался ужасным человеком и убил ее жениха, поэтому она убила его, а потом покончила с собой?

– Да. Полагаю, такой вариант посчитали слишком пессимистичным.

Я услышала, как Митт Хартли, председатель Комитета Цензуры, сидевший в нескольких рядах от нас, хвастливо рассказывал об изменениях в пьесе, ожидая, когда можно будет выйти из зала:

– Эта пьеса создает более подходящее настроение, не правда ли?

К его голосу присоединились другие громкие возгласы одобрения, но до меня долетало и недовольное бормотание некоторых представителей элиты. Я заметила декана Ортоса и Ло Тейрана, горячо спорящих на драконьем языке у противоположного прохода.

– Полная версия, – начал Ли, прочищая горло, чтобы заговорить на родном языке, – гласит…

Счастливы те, чья жизнь не знавала печали;

Но если дом сотрясала погибель,Печаль постигала и детей их.

Он сделал паузу на слове «дети», и я почувствовала, как собственные воспоминания укололи меня.

С внезапным порывом нежности я потянулась взять его за руку.

И нашла в ней свою тетрадь.

Блокнот, в котором я занималась драконьим языком с Гриффом, который еще сегодня утром лежал в моей сумке среди других книг в моем кабинете.

Кто-то рылся в моих вещах.

И хотя я должна была ощутить гнев, на меня накатило только облегчение. Теперь я наконец-то могла все рассказать Ли.

ЛИ