Идеальная совокупность. Том 2

— Ничего мы не должны объяснять! Эти ваши микрочастицы, они — общей групповой принадлежности. От любой тряпки синего цвета такие образуются. Тоже мне доказательство!

Эмоции маскировали смятение. Раунд однозначно остался за важняком.

Судебно-биологическая экспертиза выявила кровь на трусах обвиняемого, а в подногтевом содержимом потерпевшей — кровь и эпидермис человека. Кровь Расстегаева и Кузнецовой принадлежала к одной группе. Разграничить где — чья биологам оказалось не по зубам.

Большие надежды возлагались на генетическую экспертизу. Её проводили за тридевять земель — в Рязани. С учётом поездок взад-вперёд уложились в календарный месяц.

На вопрос о принадлежности крови и частичек кожи под ногтями убитой генетика не ответила. Материала оказалось слишком мало.

Зато обрадовали выводы по крови на трусах. На «боксёрах» было обнаружено пятно коричневого цвета величиной 1,2 × 1,7 сантиметра.

«Кровь происходит от Кузнецовой. Происхождение от Расстегаева исключено».

Ознакомление с документом проходило при гробовом молчании.

— Инга Юрьевна, как понимать: «среди населения Земли только один человек может обладать выявленным сочетанием генетических признаков»? — мудрёная формулировка внушила Расстегаеву такое почтение, что он зачитал её шёпотом.

— Я потом тебе объясню, — Стрельникова размашисто конспектировала резолютивную часть документа в блокноте.

Знала — просить копию экспертизы на данном этапе бесполезно. Отношения сугубо официальные.

— А чего откладывать? — момент был удобный, Гальцев вклинился. — Давайте прямо сейчас порассуждаем. Откуда на вашем, Тарас Филиппович, нижнем белье пятно крови убитой? Спереди, размером с пятикопеечную монету! Ну, чуть поменьше. При том, что на ваших штанах соответственно этому месту никакого пятна нет. То есть отмазка, дескать, трусы пропитались снаружи, не прокатит. Слушаю вас очень внимательно.

В ответ — злобное сопенье и скрип коренными зубами.

— На данный вопрос мы отказываемся отвечать на основании статьи пятьдесят один Конституции РФ, — позицию клиента озвучила адвокатесса.

При следующей встрече в ИВС Гальцев завёл речь о выходе на финишную прямую.

— Начинаем знакомиться с делом. До Нового года ещё целая неделя.

— А до этапа всего два дня осталось! — у Стрельниковой были другие планы. — Человек забыл, когда принимал душ. Маринуете человека две недели подряд в своём подвале без прогулок, без свиданий.

— С его письменного согласия, Инга Юрьевна, и с разрешения прокурора. Давайте хотя бы откроем ознакомление.

— Я оба дня в судах. Смогу только после праздников!

Расстегаев сидел безмолвный, право голоса он передоверил адвокату.

Пока Стрельникова расписывалась в уведомлении об окончании следствия, важняк прикидывал, как рациональнее использовать образовавшееся «окно». На какое из других дел, находящихся в его производстве, навалиться? На начальника отряда «шестёрки», внаглую отжавшего квартиру у зэка, или на директора дома-интерната для престарелых, в течение пяти лет дербанившего бюджет учреждения? Расследование обоих дел буксовало, сроки по ним горели.

Стрельникова провела каникулы на фешенебельном курорте в Арабских Эмиратах. Вернулась помолодевшая, шоколадного колера, с загадочной поволокой во взоре.

С ознакомлением затягивать не стала. Перефоткала всё дело на цифровик. Респект научно-техническому прогрессу! Раньше бы Инга Юрьевна выдвинула ультиматум — не подпишу двести восемнадцатую[178], пока не сделаете мне копии документов, и продиктовала бы длиннющий список. И чихала она с высокой колокольни на то, что следователь выполняет её прихоти за свой счёт.

Разумеется, Стрельникову озаботило железное алиби Базилевича, а также то, что все экспертизы по прикиду и обувке бомжа получились нулевыми. Ни капельки крови потерпевшей, ни ворсинки с её одежды. Поставив на попа толстый том уголовного дела, адвокатесса спряталась за импровизированной ширмой и принялась шушукаться с клиентом. Тренированное ухо Гальцева смогло уловить лишь отдельные фразочки: «поздняк метаться», «а я предупреждала».

Реноме искушённого лойера[179] обязывало Стрельникову делать хорошую мину при плохой игре:

— Вы бы, господа, ещё через год у Степана одежду изъяли! Сто раз он успел её поменять, пока вы запрягали.

Прочитав дело от корки до корки, Расстегаев свою позицию не изменил. Как мантру твердил, что его подставили, подставили… За три с половиной месяца нахождения под стражей он здорово исхудал, жаловался на бессонницу и головные боли.

«У Кузнецовой Маши ничего теперь не болит!» — мысленно оппонировал ему важняк.

Реформа следствия затевалась под лозунгом процессуальной самостоятельности. При её воплощении в жизнь сработала формула наимудрейшего Виктора Степановича Черномырдина[180]: «Хотели, как лучше, а получилось, как всегда».

Ряды поводырей умножились. К строгим прокурорским надзирателям добавились дотошные ведомственные проверяльщики. До направления уголовного дела в прокуратуру области его должны были изучить референты отдела процконтроля СУ.