Идеальная совокупность. Том 2

— Да анекдот смешной вспомнил. Идёт еврей по улице. Находит толстенный кошель с деньгами. Пересчитал и загрустил: «Не хватает». Всё, гвардейцы кардинала, погнали на проспект! И — обратно в «Шарик» материал дооформлять.

Эпилог

1

В тюремной «больничке» не загостишься. Через неделю Расстегаева выписали.

— Будете долечиваться амбулаторно, — поставил перед фактом врач, строча в карточке и не предлагая присесть.

На следующий день выздоровевшего дёрнули в оперчасть.

— Вспомнили, что с вами случилось, Тарас Филиппович? — «кум» оценивающе прищурился.

— Дык, я и не забывал. Я ж вам всё в первый день рассказал.

— Давайте ещё раз. Тогда вы плохо себя чувствовали, — оперативник надеялся, что капельницы с анальгетиками вернули инстинкт самосохранения здоровяку-первоходу[173], арестованному за изнасилование и убийство студентки.

Расстегаев поведал, что в день прибытия этапом из ИВС его повели в баню. Он сидел на лавке, намыливался. Рядом присел арестант, который сказал: «Тарас, вот так встреча!» Он обратился к нему, как к хорошему знакомцу, поэтому Расстегаев ответил ему: «Привет». Арестант неожиданно огрел его жестяным тазом по голове. Удар был такой силы, что аж в ушах зазвенело. Затем другой человек врезал по голове сзади, но не тазом, а чем-то более тяжёлым. Расстегаев упал, его стали избивать со словами: «Пидарюга! Петух!»

Приготовленный бланк объяснения оставался девственным. Глаза опера скучали, но он дослушал до конца. Потом расцепил «крокодильчик», скреплявший пачечку бумаг. Отделил и пересчитал объяснительные.

— Шесть. Все написаны собственноручно. Шесть следственно-арестованных видели, как вы поскользнулись на мокром полу, упали и ударились затылком.

— Они врут!

— Хорошо. Предположим, они врут, а вы говорите правду. Но шесть всегда больше, чем один. Кому будет вера? Предлагаю разумный компромисс. Вы скажете, что не помните, как получили травму. А я, в свою очередь, обрадую вас хорошей новостью. Вышло недоразумение. Эти люди вас больше не тронут.

— Правда?

— Слово офицера.

Разбрасываться словом офицера капитан внутренней службы не привык. По кипежу в бане он имел полный агентурный расклад. С воли залетела малява[174] с просьбой наказать насильника за племяшку авторитетного человека. Просьба была подкреплена гревом[175]

, её уважили. Впоследствии выяснилось, что вышла ошибочка. Настоящий ярыга заехал «на тюрьму» позднее. Обжегшись на молоке, администрация учреждения от греха спрятала его в красной «хате».

«С/а Расстегаев Т.Ф. может участвовать в следственных действиях», — дисциплинированно отчиталась спец-часть СИЗО.

Знакомясь с постановлениями о назначении экспертиз, Расстегаев с обеспокоенным видом спросил:

— Нашли настоящего убийцу?

— Нашли, — успокоил его Гальцев. — Сидит передо мной.

Обвиняемый принялся бурно возмущаться, адвокатесса утешила его детской пословицей про цыплят, которых считают по осени.

— Какая осень? — важняк изобразил удивление. — До года мне никто срок не продлит. В феврале, край — в марте направлю дело в суд.

Шутки шутками, но версию защиты о том, что убийство совершено неким Степаном, надо было опровергать. Задача стояла трудная. И это мягко сказано.

После серии напоминаний и прямых угроз зональные опера, наконец, соизволили отловить у круглосуточного «Грошика» мужчину с нужным именем.

Имечко редкое, а фамилия вообще удивила — Базилевич. В Острог дядьку занесло из Амурской области. Был Стёпа Базилевич самым натуральным бомжом. Перебивался случайными заработками и попрошайничеством. Возможно, и подворовывал. При наличии деньжат бухал. В свои тридцать выглядел на полный полтинник. Описывая его внешность, охранник супермаркета загнул насчёт причёски. Череп Степана не был гол, как коленка, но залысины имел глубокие.

Сердюк по требованию предусмотрительного Гальцева написал справку, что других Степанов на районе не водится. Такая себе получилась верительная грамота, но лишней в деле она не будет.

На Базилевича слепили материал по «эмха»[176]. «Находясь в пьяном виде в общественном месте, нецензурно ругался, чем нарушал спокойствие граждан». Против милицейского произвола Стёпа не протестовал, бомжики — существа бесправные. Судья, растроганная кротким нравом доставленного, ограничилась тремя сутками ареста. Такое решение выбесило Рязанцева, возившего Базилевича в суд: «Как от сердца оторвала!» Убойщика можно было понять. Попробуй отработать беспаспортного бродягу по полной программе за семьдесят два часа. А потом ищи его, свищи его на бескрайних просторах страны!

Базилевич приехал в Острог в июле на перекладных и неожиданно для себя пустил тут корни. Причина — знакомство со строителями, которые по госпрограмме сооружали во дворах детские игровые площадки. Подрядчик остро нуждался в дешёвой рабсиле, а Степан был на все руки от скуки. Бетонщик, каменщик и немножко сварщик. Сезон закончился, теперь Базилевич ждал расчёт за последний объект, по мелочам шабашил.