Идеальная совокупность. Том 2

Идеи по финишному спурту[92] проекта у нас имелись, и там однозначно не хватало изюма. Развязка выглядела удручающе банальной. Главгад разоблачён (интригу с ним удалось сохранить до последней серии, тут мы — молодцы). Хороший парень заполучил пулю в грудь, героически спасая любимую женщину. «Скорая» с истошным воем пронеслась по ночной столице и доставила раненого прямиком в Склиф. Хороший парень в реанимации. Врачи борются за его жизнь. Выживет ГГ или нет? Под тревожную музыку потекли финальные титры…

Все эти стрелялки-догонялки изобретены до нас. Даже я, телезритель факультативный, подобное видел…

Потыкавшись в разных сюжетных направлениях и везде обнаружив тупики, я решил поставить мозголомку на паузу. Подумал — с этим надо переспать. Ещё одна банальщина…

Зато как по маслу шли заделы следующего сезона. Несколько интересных сцен придумалось влёт. В каждой наличествовала толика реального уголовного дела, к раскрытию или расследованию которого я некогда приложил руку. Особенно вкусными (природную скромность — в сторону!) получались диалоги.

Я жалел, что сижу без интернета и не могу послать наброски соавтору. Ужасно хотелось услышать похвалу.

В отсутствии связи имелся, однако, плюс. Большой и жирный. Я был лишён возможности заниматься мазохизмом, лазая по новостным ресурсам в поисках статеек о провинциальном писаке, оказавшемся сексуальным маньяком.

Нервный зуд потихоньку слабел. Работал рецепт из бородатого анекдота про Чапаева. «Не чеши Гондурас, он и не будет тебя беспокоить!» — такой наказ, помнится, дал мудрый Василий Иванович любознательному ординарцу Петьке.

Денег не было и на телефоне. Стыдно признаваться, но этому обстоятельству я втайне радовался. Нулевой баланс откладывал на потом неизбежное объяснение со старшей дочерью.

Зато я придумал, как его начну.

— Аудиа́тур эт а́льтэра парс! — щегольну эрудицией. — Пусть и другая сторона будет услышана! Даша, это главный принцип классического римского права!

Я боялся, что дочь не захочет со мной разговаривать, и никакая латынь мне не поможет.

Дата её бракосочетания, второе ноября, приближалась неуклонно.

Получаю денежку, сразу покупаю комплект праздничной униформы. Когда перейду Рубикон, отступать будет некуда! Возвращаюсь домой, выкуриваю сигарету и, не сходя с места, звоню Дашке. Последовательность ходов, позволяющая перебить разговор аж на среду, казалась оптимальной.

Сделка с совестью была заключена, в связи с чем ночью мне удалось поспать. За последние четверо суток впервые.

Во вторник творческий процесс споткнулся о быт. У кота закончился «KiteKat». Из моего рациона он признавал любительскую колбасу, но её тоже не осталось. Картошку и макароны он снобистски игнорировал. Вероятно, из-за того, что они перенасыщены быстрыми углеводами. Я от щедрот наковырял ему начинки из пельменей. Кот долго, с откровенным сомнением обнюхивал ноздреватые комочки. Уходил, приходил. Снять пробу так и не решился.

Уселся напротив и вытаращил янтарные «блюдца». В них без сурдоперевода читалось: «Лечу его, понимаешь, от депрессии спасаю, гонораров при этом не требую, а он меня покормить по-человечески не может».

Признав упрёки справедливыми, презрев условности, я спустился к соседу, персонажу Чарльза Диккенса.

О его приближении к двери возвестило наждачное шарканье тапок. Открыл он, не спросив, кто пожаловал. Непуганый? Исходя из почтенного возраста, вряд ли. Тогда — философ.

Увидев меня, старик не удивился. Водянистые глаза, в молодости, вероятно, дымчато-серые, смотрели безучастно. Набрякшие веки и гуттаперчевые брыли придавали ему сходство с утомлённым жизнью бульдогом.

Многословно извинившись, я попросил в долг:

— Сто рублей. Коту на пропитанье. В среду отдам. Слово офицера!

Сказал и в досаде поморщился. Словом офицера разбрасываться негоже. Но раз вылетело — не поймаешь. Не воробей.

Сосед ушоркал в комнату. Вернулся с новенькой коричневой банкнотой с изображением квадриги, грозящей взлететь с портика Большого театра.

— Спасибо громадное!

Он молчком закрыл дверь. Неловко вышло, надо было выяснить его имя-отчество, а потом уже христарадничать. Меня-то соседу представляли. При обыске, факт которого он удостоверял в качестве понятого, моя фамилия склонялась во всех падежах.

Я оделся и порысачил в ближайший магаз. Нужно было успеть до закрытия, чтобы не пришлось тащиться в круглосуточный. В норматив уложился и даже избежал брюзгливой реплики продавщицы: «Мужчина, я уже кассу сняла».

Естественно, Львёнок встречал меня на пороге. Думаю, его предупреждал писк домофона. Слух у кота феноменальный, Майкл Джексон обзавидуется.

Самая очевидная версия не всегда безусловно верная. Не единожды я проникал в подъезд «на плечах» других жильцов, ключ-таблетку не использовал. И один фиг всякий раз обнаруживал сожителя на исходной позиции в коронной позе статуэтки. Безукоризненная осанка, торчком острые ушки, жёсткие белесые усы врастопырку.

Не находя научного объяснения его компетентности, я проникался к зверьку всё большим уважением.

Следующие наши с ним сорок восемь часов прошли ровно.