Идет охота на "волков"

Она распахнула сейф, достала печать, тиснула в углу, расписалась и кинула документы Атамбаю.

— Когда поступает предоплата от латышей?

— Как только отправим вагоны за первую партию, по условиям договора. Они заинтересованы в этом.

— Иди.

Атамбай собрал со стола листы и вышел. Мурка посмотрела в окно. Там, на дереве, прыгали воробьи, а на ближней ветке чистила перья горлышка.

Такой холод, где они ночуют? А зимой? Наверное забиваются по чердакам, по подъездам, по различным щелям. Или в гнездах? И в дождь? И в снег? Без крыши? А интересно, самка с самцом, в одном гнезде спят? А у многих птиц даже гнезд нет. Так, перелетная жизнь. На морозе, на ветру, под тонким слоем перьев… Хорошо, что не родилась птицей! А может, птицам даже лучше. У них нет мозгов, значит, и переживать не за что. Вон, перья дочистит, и вспорхнёт крошки искать. Беззаботная жизнь! Хотя… Они ведь тоже детей кормят, значит, имеют обязанности, жилье строят, дерутся. За что им драться?! В какой-то книге читала про галочью любовь. Странно… Птицы — любят. Раз они умеют любить, значит, умеют и ненавидеть! Может от того и дерутся. В той книге было написано, что галки сохраняют верность супругам всю жизнь. Вот тебе и птица! Но жизнь у них неустроенна, как ни крути. Хорошо, что не родилась птицей!

Горлышка взлетела, напуганная проходившим пацаненком.

Встряхивая каштановыми волосами, вошла секретарша.

— Клеопатра Алексеевна, к вам женщина.

— Кто?

— Не знаю.

— Ну, давай.

В приоткрытую дверь втиснулась молоденькая казашка с ребенком на руках, поздоровалась с порога и там же остановилась.

— Вы кто? — Мурка рассматривала посетительницу, пытаясь вспомнить лицо. Но оно ей ничего не говорило.

Та сделала пару робких шагов вперед.

— Мой муж работал у вас.

— Муж?

— Да. Алмаз его звали.

— Та-ак…

— После Нового года его в тюрьме убили.

— Кхм… Кхм… У вас ко мне, кхм, ко мне дело?

— Дело? Нет, нет дела.

— А что же? Зачем вы пришли?

— У меня нет к вам дела. Мне нечем сына кормить. — кивнула на сверток в руках.

Мурка вышла из-за стола, и медленно вышагивая, рассматривая незнакомку, склонив голову набок — приблизилась к ней. Подняла край одеяльца — внутри спал человечек с крохотным личиком, соска лежала рядом с подбородком.

— Как зовут?

— Как отца. Алмаз.

— А похож! Кхм! Кхм! Точно похож!

Опустила одеяльце, прошла к вешалке, достала из плаща сигареты и закурила. Разгоняя дым, спросила:

— Где вы живете?

— У нас нет жилья. Снимаем квартиры. То — там, то — там. Где дешевле.

Мурка ещё раз глянула на ребенка — и тут он заплакал. Мать начала качать его и улюлюкивать, успокаивать — тщетно. Мальчишка орал.

— Скажите, как вас зовут?

— Меня? — словно удивилась незнакомка. — Меня Алтынай.

— Вот что, Алтынай. Вашу проблему мы решим.

Она вызвала начальника экономического отдела, вскоре тот вбежал, на ходу дожевывая баурсак и выпучив глаза, готовый ко всему, знавший от секретарши, что у шефини дурное настроение. Но она жизнерадостно распорядилась:

— Атамбай уехал на склад. Найди его, найди юристов, вместе оформите что надо, и этой женщине, — показала на Алтынай, — купите двухкомнатную квартиру. Сегодня! — Мурка взяла со стола еженедельник «Шара-бара» и всучила опешившему экономисту. — Вот объявления. Кроме того — выдашь ей пять тысяч. Атамбаю скажешь — я велела. Всё!

Те моментально исчезли. Алтынай семенила в коридоре за начальником отдела в полной растерянности.

— Вы мне выдадите пять тысяч тенге? Сегодня?

— Э-э! Ты что, из аула приехала? Пять тысяч долларов! Конечно сегодня! Ну и ну!

Мурка выбралась из офиса, уехала с охранниками на синем мерседесе. Через пятнадцать минут стояла у оградки могилы и открывала дверцу, откручивая приржавевший болт. Положила цветы и села на корточки, глядя в землю.

28

В зрительном зале медленно погас свет, сначала чуть слышно, а затем громче и громче, из стереоколонок плеснула жизнерадостная увертюра, включились софиты и малиновый занавес побежал в стороны. На сцене, за декорациями, происходили запоздалые приготовления, мелькали последние тени убегающих рабочих. В русском драматическом театре гастролирующая труппа из России давала комедию Мольера «Тартюф или обманщик».

Козыбаев со свитой устроился в первом ряду, посещение спектакля сидело в плане мероприятий акима, согласованное с руководителем аппарата и заведующим отделом культуры. Завкульт робко жаловался на недостаток внимания к своим проблемам, интеллигенция, мол, ропщет. Это — конечно, не так, на различных встречах и мероприятиях интеллигенция проявляла благосклонность к акиму, но, зато при случае, требовала свое. Впрочем, требовала мало. Кого-то лишь надо публично похвалить, кому-то — сделать назначение, другому пожать руку при встрече. Ему это ничего не стоило, но отдача — большая. Интеллигенция честолюбива, а на честолюбии можно играть.

Аким откинулся в кресле и закинул ногу на ногу, готовый расслабиться. Но все же, даже в расслаблении он казался вождем.

На авансцену между тем вынеслись первые действующие лица.

Флипота! Марш за мной!.. Уж пусть они тут сами…

Эльмира