Иди ко Мне!

В общем, вместо профессора решили пригласить пускай и никому не известную серую мышь, но зато «прогрессистку», а я в ту пору ещё верила в прогресс. А поскольку это было время невероятной моды на науку, меня обязали выступить на форуме и сказать своё научное слово о прогрессе. Впрочем, о прогрессе на том форуме говорили все. И как первый оратор задал тон, объявив науку религией будущего, так и понеслось стремглав по накатанному. Короче, восторг и именины сердца: человек полетел в космос, а компьютер — это суперинтеллект человека на уровне гениального гения! А если ввести по всей стране автоматизированную систему управления (те самые знаменитые АСУ), то наступит эра такого экономического процветания, что!.. Тут, признаться, я пригнулась за кресло и постаралась казаться незаметной: ну, думаю, сейчас бить будут, и при этом за дело. От АСУ, как обнаружилось вскоре, особого толка не было. Но наука боролась за место под солнцем и «асучива- ла» страну. Первые компьютеры были громадными шкафами и часто «зависали», а то и подвирали из-за несовершенства программ. И вот представьте себе бедствующий бетонный заводик, который влезает в долги во имя прогресса и покупает такой дорогостоящий агрегат. Но это лишь начало затрат. К компьютеру прилагался штат научных сотрудников, которые ничего не понимали в бетоне, но обещали обследовать, обсчитать и вывести заводик в лидеры мирового производства. Дальше сюжет развивался так — либо заводик быстро шёл ко дну, либо ещё два года пытался перегнать Америку и опускался ко дну уже в замедленном темпе. Говорю «два года», потому что таков был средний срок научных экспериментов, поставленных вживую — на людях.

Многие иллюзии тех лет развеяло время. АСУ так и не стали панацеей от всех бед, но неплохо зарекомендовали себя, например, в информатике. Да и с компьютером теперь всё ясно — он всего лишь рабочий инструмент в руках человека. И тут уже от человека зависит, сотворить добро или зло.

Между тем наш форум кипел страстями, ораторы слагали гимны науке, и организаторы форума давали понять, что пора бы и мне присоединиться к общему гимну. Надо выступать, а что говорить?

Нет, мы честно работали в своей науке по шестнадцать часов в сутки и, вероятно, чего-то достигли, если западногерманские социологи использовали потом именно нашу методику. Но вот особенность современной науки — учёный обречён быть сегодня узким специалистом в своей области, добывая уже не целостное знание о мире, но усечённое, фрагментарное.

— Мы пуговичники, — говорил по этому поводу мой профессор. — Вот изучаешь всю жизнь какую-нибудь пуговку, а потом обнаруживаешь — кафтана нет, пришивать не к чему.

Великолепных научных «пуговок» много, а с «кафтаном» — проблема. И как ни велики успехи наук, изучающих человека и общество, но мозг человека — это по-прежнему загадочный «чёрный ящик», душа человека — тайна, а общество и доныне являет собой материк со многими белыми пятнами. Серьёзные учёные всегда осторожны, избегая говорить о том, что находится вне компетенции науки. И верхоглядов, склонных тиражировать псевдонаучные мифы, на сленге тех лет называли НОД, то есть «Научно Образованный Дурак».

Но вот любопытный феномен — как только наука становится модной, сразу же появляется научная «попса», готовая ответить на все жгучие вопросы и повести за собой человечество в рай. Сейчас псевдонаучная «попса» главенствует в гламурных журналах. И мой профессор говорил об этом явлении так:

— Наука вышла на панель, потому что кушать хочется.

Собственно, под знаком этой «попсы» и началась перестройка, а точнее, строительство тех воздушных замков, из-под обломков которых мы выбираемся и поныне.

— Нас обманули, — зло и горько говорят люди сегодня.

А может, мы и сами повинны в обмане? Откуда эта готовность верить утопиям? И почему одичавшее от безбожия общество поставило на место Бога науку? Помню, как на том форуме в Доме журналистов известный писатель завершил своё выступление словами:

— Если мы хотим устроить нашу жизнь на основах разума, то вот наш девиз — мы должны прийти к учёному и сказать: «Ты и я одной крови».

А вот после этого девиза из сказки про Маугли меня и понесло выступать. Сейчас я смутно помню то выступление. Да это и неважно, ибо уже сама попытка указать на относительность научных знаний и необходимость осмотрительного отношения к новациям была воспринята как проявление дремучего невежества.

По случаю позднего времени моё выступление было последним, и защитники науки, оказывается, решили ответить мне публично. Разоблачению моего мракобесия был посвящён спецвыпуск журнала «Журналист». И у меня уже был шанс проснуться в одно утро знаменитой, когда перед отправкой вёрстки в печать редактор решил: прокомментировать моё антинаучное выступление должен кто-то из учёных. Обратились к профессору С., а тот, сославшись на занятость, порекомендовал обратиться ко мне и даже посоветовал опубликовать в журнале одну мою работу по психологии преступности.

— Как? — удивился редактор. — Она что — из ваших? Ну... в смысле работает в науке?