Идолы театра. Долгое прощание

Идеология имеет свойство впитывать в себя момент бунта против социального гнета, который она сама же и вызывает: глобалистическая идеология легитимирует сопротивление общественному неравенству как то, что является ее частью, официально «дозволенным» моментом борьбы, стилизованным и экологически безопасным торговым реквизитом. Идолы языка (рынка) «покупают» понятие классовой травмы, апроприируют его, называя чем-то другим. Фашизм рождается тогда, когда фантазм смерти приобретает человечную личину. Социальное действие может казаться добродушным и добровольным участием, проявлением солидарности или избирательного права, простым просмотром клипа или экранного ролика. Но идеология функционирует по принципу поведения героя фильма «Форест Гамп»: она должна маскироваться под собственное отсутствие, имитировать политическую видимость, провоцировать смещение конфликта в область мнимых врагов.

Нацизм, чтобы существовать в умах немцев так долго (а это очень долго) должен был использовать базовые травмы классового толка и скрываться под искаженными этницизмом социальными традициями общинности, играя неприятием «капиталистической эксплуатации», страхом перед капиталом, в то время, как финансовые бонзы транснационального капитала поддерживали Гитлера. Правое насилие осуществлялось в левой форме. Приставка «национал» якобы указывала на «социализм». В этом состоит идеолоигческая манипуляция идолов рынка: языка, слов, дискурса, социума, коммуникации, апроприации при помощи Символического вакуума – неуправляемого поиска классовой справедливости и бунта личности за справедливость. Социализм, смыкаясь с либерализмом в глобализме, становится либеральным социализмом и служит моральной маской для пролонгации свойственного глобализму этнического архетипа.

Форест Гамп – имплицитный этнический фашист, который маскируется под классово обиженного человека, исходя из идолов общественных конвенций. При этом он якобы – абсолютно аполитичен: ведь он болеет за свою Родину и за верную дружбу! Если мать-одиночка как инфернальный дионисовский женский герой глобального мира (чудовище земли, хтоническое, феминный Трикстер, драматический ноктюрн) испытывает страх судьбы и смерти, то Форест Гамп – более аполлоновский и рациональный, спокойный мужской герой, герой диурна, переживает страх личной вины и ответственности. В тревоге перед смертью и судьбой вырвавшаяся из инфернальных глубин бытия мать-одиноч-ка входит в идеологический режим откровенно архаического этнического зла, а Форест Гамп – в режим левой идеи, в режим национал-социализма как леволиберального инструмента пролонгации фашизма, легитимации того же этнического зла. Форест Гамп – это лайт-версия матери-одиночки, социальное левое прикрытие её национальной правой перверзии. Так, премодерн сменяется модерном и постмодерном. Благодаря апроприации бунта, национал-либеральная власть приобретает стилистику и символический макияж контркультуры, социально-классовое начало марксизма в виде эмо-марксизма и постмарксизма становится маской мондиализма, глобализма и входящего в него неонацизма: типичный родовой этнический субъект безопасно удовлетворяет свою потребность быть собой в виде имитаций гражданских инициатив в обществе либерал-демократии.

Диагностика неонацизма усложняется вдвойне: мало того, что зло имеет рассеянные, имплицитные и ползучие формы, оно еще и прикрывается общественным «благом»: правая идея прикрывается левой, этницизм – социальностью, волюнтаризм – соображениями равенства и справедливости. Левые «антифа» не просто становятся либеральными левыми, они становятся прокси «фа». В двойном коде власти по отношению к личной свободе «отнять – дать» выраженная трагедия и комедия любой идеологии. Отнять у человека справедливость, личность и свободу, чтобы дать её заново «с барского плеча» в переименованной форме, – это криптореволюция. Борьба за идеологию – информационная война – это борьба за номинацию слов, за апроприацию протеста, за вакуум в символической структуре языка, которому надо придать сглаженный характер официальной контролируемой нравственной борьбы. Это – гитлеровская борьба идолов рынка, торгующих языком для выгодной продажи Тени. Идеологи – это циники, которые непрерывно интерпретируют слова, избегая подлинных значений терминов, назначая словам произвольные коннотации путем скользящих означающих. Мы избегаем ужаса перед нацизмом, но не ужасов нацизма. Экран позволяет, благодаря визуальному повороту, превращать слова в образы, искажать первичные значения слов до полной противоположности, придавать им дополнительную эмоциональную окраску, играть выражениями и плавающими знаками изображений.