Игра в Джарт

Уголки бледных губ приподнялись лукаво, дивные рубиновые глаза блеснули злым весельем.

Значит, решила позабавиться.

– Послушай, головорез, джарт не для тебя, – сказала она. – И вот почему: в отличие от шоги и чатуранджи это не бой. Фигуры здесь изображают не войско – их называют танцорами. А в танце не бывает ни победителей, ни побежденных.

– Но разве каждый бой – не танец со смертью? – спросил Гроссмейстер.

Девица вздернула бровь:

– Да ты поэт!

Рыцарь скривился, будто уксуса хлебнул, а душенька его тихо рассмеялась.

– Ты такой глупый, что это даже мило, – сказала она. – Ладно, попробую объяснить. Танцевать можно не только со смертью, дубина. Игра в джарт – это танец с невидимыми и непознанными силами мира и удача здесь так же важна, как и мастерство. Поле для игры отождествляется с путем души, преодолением ею всех препятствий и опасностей, а линии… – тут она примолкла на мгновение и, ровно как раньше Гроссмейстер, взглянула на паутину в ветвях.

Но в этот раз паутина, сорвавшись со своего места, подлетела к ним и поплыла над головой Ашраса, будто гонимая легким ветерком.

Гроссмейстер не улыбнулся, и слова не вымолвил, и не вздохнул, чтоб не спугнуть вдруг маленькое, нелепое чудо, сотворенное белокурой девицей, только брови его взлетели вверх от изумления и словно бы детского, неудержимого восторга.

Девица же, как ни в чем ни бывало, продолжила:

– …. а линии отождествляются с судьбой. Каждый танцор проходит все клетки, следуя линиям, как любое существо проживает жизнь свою, сообразуясь с линией судьбы. Но здесь, в точках пересечения, танцор, используя дар свободы выбора, может переменить свою судьбу, соединив ее с другою. Видишь? Если посмотреть внимательно, линии ветвятся, как на ладони, и только дураки следуют прямым путем, никуда не сворачивая и ничего вокруг не замечая.

– А что, так можно было? – удивился Гроссмейстер. – Не ты ли говорила, что от судьбы не уйдешь?

– Дурак? Это же просто игра! – тут же взъелась зловредная ведьма. – И я не сказала, что судьбу нельзя изменить. Просто… как не меняй, она же останется твоей судьбой, не так ли? А игра дана для того, чтобы ты мог поразмыслить. Понять. Кто ты. Что сделал. К чему стремишься. Чего заслуживаешь.

– И как я должен это понять, передвигая кучу безделушек в пыли? – недоверчиво спросил Гроссмейстер. Он вспомнил, как мальчишки в Бейруте чертили паутинки на песке, раскладывая в неровных клетках свои сокровища: перья, свинцовые фигурки, палочки, осколки стекла.

Камни и камешки.

Эрик всегда спешил присоединиться к ним, и даже Хорхе, бывало, кидал на поле монетку-другую.

Что за глупость, право.

Девица закатила глаза, и, грязно выругавшись, уткнулась лицом в ладонь.

– Ты ишак. Как тот белокурый король, сеньор мейстера де Неля – не полководец, но воин. Должно тебе понимать в этой игре только одно: танцор ты или игрок. Как выберешь, так и разберешься.

– Разве я выбираю?

– Кто же еще? – девица взглянула на него сквозь пальцы. Потом все же отняла руку от лица. – Смотри: будучи в игре, танцором, ты не можешь ясно видеть всей картины. Окинуть поле взором можно только сверху – будучи игроком. Для того и дается игра. Чтоб танцор встал на место игрока. А игрок почувствовал себя танцором.

– Сверху? – тупо переспросил рыцарь.

– Ну и болван, – безнадежно вздохнула ведьма. – Не в джарт тебе играть, а в песьи салочки, гоняясь целыми днями за собственным хвостом. Но ведь у тебя и хвоста даже нет!

Гроссмейстер не выдержал и рассмеялся, и смех этот словно разорвал и паутину, мерцающую волшебством, и затхлый морок чащи, и плен сумрачных ветвей – и небо вдруг расцвело над ними бездонной, чистой лазурью.

Кони их вырвались из леса на простор, к армейской дороге, ведущей в Гавань.

9

За дорогой, в чаше долины, сверкало озеро. Над долиной поднимались покрытые зеленью холмы, окруженные грядою скал, призрачно-серых, похожих больше на грозовые облака. От этого и долина, и озеро казались невозможно, недосягаемо далекими.

– Это и есть Озеро Странной Смерти? – спросил Гроссмейстер, не без зависти провожая взглядом двух красных коршунов, которые то свободно парили в вышине, распластав крылья по ветру, то дрались, играючи, кувыркались в воздухе, оглашая бескрайнее синее небо ликующим клекотом.

– Это Ллин-Кериг-Бах, – сказал сенешаль. – А Озера Странной Смерти не существует. Выдумки и вздор.

– Лллиннн-Керррриг-Баааах, – протянул рыцарь. – И что же это значит? Озеро Ужаса? Или Озеро Невзгод? А! Знаю – Озеро Ужасных Невзгод!

– Всего лишь Озеро Маленьких камней, – удивленно отозвался бородач, а девица, высунувшись из-за щита, ехидно проговорила:

– Гроссмейстер любит поэзию. Песни слагает не бог весть какие, да и сирвенты неважные, однако без этого, веришь ли, сенешаль, дня прожить не может – все бы ему распевать о феях, альвах, таинственных мечах и зачарованных озерах!

– Рад буду при случае послушать, – скорее озадаченно, чем искренне промолвил сенешаль.