Игры и люди

Здесь опять-таки игра служит защитой от опасности. Роль актера строго ограничена пространством сцены и продолжительностью спектакля. Как только он покинет это волшебное пространство, как только закончится фантасмагория, даже самый тщеславный лицедей, даже самый увлеченный исполнитель оказывается грубо принужден самими условиями театра отправиться в раздевалку и вновь «облечься» в свою собственную личность. Аплодисменты публики – это не просто одобрение и вознаграждение. Они обозначают собой конец игры и иллюзии. Также и бал-маскарад заканчивается на рассвете, и карнавал продолжается лишь определенное время. Маскарадный костюм возвращают в магазин или вешают в шкаф. Каждый вновь становится тем человеком, каким был раньше. Точность границ препятствует здесь отчуждению. Оно возникает лишь в результате постоянной незримой работы. Оно появляется тогда, когда нет больше четкой границы между феерией и реальностью, когда субъекту удается постепенно обрести в своих собственных глазах вторичную, химерическую личность, которая захватывает его и требует себе непомерных прав по сравнению с реальностью, закономерно несовместимой с нею. И наступает момент, когда отчужденный – ставший иным – начинает яростно и безнадежно отрицать, подчинять себе или же разрушать эту слишком неподатливую обстановку, которая для него немыслима и вызывающе неприемлема.

Примечательно, что в случае agôn

'a, alea или

mimicry причиной пагубного отклонения никогда не является интенсивность игры. Отклонение всегда возникает из-за смешения игры с обычной жизнью. Оно происходит тогда, когда управляющий игрой инстинкт вырывается из жестких рамок времени и места, вопреки заранее принятым императивным конвенциям. Можно играть сколь угодно серьезно, доходить до полного изнурения, рисковать всем своим состоянием, даже жизнью, но нужно уметь остановиться на заранее зафиксированном пределе и вернуться в свое обычное состояние, где правила игры, одновременно освобождающие и обособляющие, более не действительны.

Состязание – это закон обычной жизни. Случайность также не противоречит реальности. В ней играет свою роль и симуляция, как это видно на примере жуликов, шпионов, беглецов. Напротив, головокружение практически полностью изгнано из нее, если не считать некоторых редких профессий, где, собственно, профессиональным достоинством человека является умение его преодолевать. К тому же оно почти немедленно влечет за собой угрозу смерти. На ярмарочных аттракционах, служащих для искусственного головокружения, принимаются строгие меры безопасности, чтобы устранить всякий риск несчастного случая. И все равно бывает, что они происходят, даже на таких машинах, которые задуманы и построены с целью обеспечить максимальную безопасность клиентов, да к тому же периодически подвергаются тщательным проверкам. Физическое головокружение, экстремальное состояние, лишающее человека всяких возможностей защиты, так же трудно вызывать, как и опасно испытывать. Поэтому стремление к расстройству сознания или восприятия, чтобы распространиться на повседневную жизнь, должно принимать формы весьма отличные от тех, которые оно получает в аппаратах, создающих вращение, стремительное перемещение, падение или другое резкое движение, и изобретенных для того, чтобы вызывать головокружение в замкнутом и защищенном мире игры.

Эти дорогостоящие, сложные, громоздкие сооружения существуют лишь в парках аттракционов столичных городов или же периодически сооружаются на ярмарочных площадях. Уже самой своей атмосферой они принадлежат к миру игры. К тому же вызываемые ими потрясения по самой своей природе точно соответствуют определению игры: они кратковременны, непостоянны, точно рассчитаны, прерывисты, словно ряд партий или соревнований. Наконец, они остаются независимыми от реального мира. Их действие ограничено их собственным существованием. Они прекращаются, как только машину останавливают, и не оставляют у любителя таких упражнений иных следов, кроме легкого кружения в голове, пока он не вернется в обычное уравновешенное состояние.