Игры Немезиды

Алекс развернул кресло, чтобы посмотреть на нее. Бобби казалась маленькой, хотя и не изменилась в размерах. Катер мягко разогнался до трех четвертей g. В два раза больше силы тяжести на Марсе, но на службе в космодесанте Бобби натренировалась выдерживать целую g. Алекс предложил снизить тягу, учитывая ее ранения, но она только рассмеялась. Но все-таки он решил обойтись без резкого ускорения.

— Ведь ты сказала, что работаешь с ней, — сказал Алекс, пытаясь не придавать голосу обвинительные нотки. — И чем это отличается от работы на нее?

Смех Бобби превратился в кашель.

— Мне же не платят.

— Не считая корабля.

— И кое-чего другого, — сказала Бобби. Ее радостный тон означал, что она пытается скрыть физический дискомфорт. — У нее есть много способов стянуть у меня морковку, если она захочет. Я работаю в программе помощи ветеранам. А всё остальное...

— Довольно сложно.

— Так и есть. Но это нужно сделать, и я это могу. Это заставляет меня почувствовать себя нужной — уже кое-что. Хотя всё равно мне не хватает себя прежней.

— Аминь, мать твою, — сказал Алекс. Ее брови поползли вверх и дали понять, что он переборщил. — Не то чтобы я не любил «Роси». Это отличный корабль, а команда мне как семья. Просто... ну, не знаю. Вечно мне приходится наблюдать, как погибают люди, которые мне вроде как нравились. Я бы прекрасно без этого обошелся.

Выражение лица Бобби стало спокойным, сосредоточенным, отстраненным.

— Тебе иногда это снится?

— Ага, — протянул Алекс. Как признание. — А тебе?

— Сейчас уже меньше. Но иногда бывает. Я типа с этим примирилась.

— Правда?

— Ну, по крайней мере, примирилась с мыслью, что никогда с этим не примирюсь. А это почти то же самое.

— Скучаешь по службе в десанте?

— Да. У меня хорошо получалось.

— А ты не могла бы вернуться?

— Нет.

— Ага, я тоже.

— В смысле на флот?

— Куда угодно. Всё меняется, возврата нет.

Бобби вздохнула в знак согласия. Огромное пространство между Марсом и Поясом, а также между ними и далекими звездами, было лишь иллюзией, созданной изогнутыми экранами и хорошими внешними камерами. Их голоса в этом пространстве — более реальными. Они оба были лишь крохотными пузырьками в море куда более громадном, чем какие-то океаны. И это позволило обсуждать то, о чем обычно Алексу трудно было бы говорить. Бобби оказалась не то незнакомцем, не то товарищем по команде, которому можно довериться, но не нужно защищать от своих мыслей и чувств. Все дни полета от Марса до Венгрии они провели, словно болтая в баре за кружкой пива.

Алекс рассказал о своих страхах по поводу отношений Холдена и Наоми и приступах паники на пути к Земле с Новой Терры. О тех временах, когда он убивал, и ночных кошмарах, возникавших вместо чувства вины. Рассказывал о смерти отца и матери. О коротких романах, когда он служил на флоте, о которых до сих пор сожалеет.

Бобби рассказала о своей семье. Братья любили ее, но совершенно не понимали. Она говорила о попытках ходить на свидания с тех пор как демобилизовалась, и как скверно они прошли. Как пыталась уберечь племянника от вовлечения в наркоторговлю.

Бобби предпочитала не втискиваться на койку, а спать в кресле. Из чувства молчаливой солидарности Алекс поступал так же. А значит, их циклы сна совпадали. Плохо для смены вахт, но хорошо для долгих разговоров.

Они обсуждали кольца и протомолекулу, сплетни, которые слышала Бобби по поводу новых метаматериалов, открытых в лабораториях Ганимеда в результате исследования Кольца, и данных о случившемся на Венере, полученных марсианскими учеными. Во время долгих часов уютного молчания они ели пайки и наблюдали, как стайки других кораблей летят своими маршрутами: пара старателей на пути к ничейным астероидам, небольшая флотилия, сопровождающая марсианского премьер-министра на Луну, водовоз, идущий к Сатурну, чтобы забрать лед для станции Церера и возместить весь кислород и водород, который потребляло человечество, превратившее каменную глыбу в крупнейший порт на Поясе.

Система слежения генерировала крохотные точки из данных маячков, а сами корабли были слишком малы и далеки, чтобы увидеть их без увеличения. Даже высокое альбедо скопления Венгрия означало лишь то, что сенсоры чуть лучше его улавливали. Без подсказки корабля Алекс не мог бы отличить этот сантиметр усеянного звездами неба от любого другого.

Теснота «Бритвы» и короткое путешествие стали как любовное свидание на выходных, только без секса. Алекс пожалел, что они не захватили несколько бутылок вина.

Первые признаки того, что они не одни, появились в паре сотен тысяч кэмэ от Венгрии. Внешние сенсоры «Бритвы» моргали и вспыхивали, табло дальности танцевало туда-сюда. Алекс закрыл фальшивые звезды и установил правильные данные сенсоров.

— В чем дело? — спросила Бобби.

— Если я правильно понимаю цифры, сейчас военный корабль сообщил бы, что кто-то нас высвечивает.

— Лазерное наведение?

— Ага, — ответил Алекс, и по его позвоночнику пробежали мурашки. — И малость более откровенно, чем я ожидал.

— Так значит, там прячется корабль.