Игры Немезиды

Наоми улыбнулась. Она старалась не вспоминать те дни отчаяния, когда она сказала Марко, что уезжает. Дни после того, как он забрал Филипа. Чтобы мальчик был в безопасности, так он сказал. Пока она не возьмет эмоции под контроль, так он сказал. В горле у нее встал комок, но она всё равно улыбнулась.

— В те дни. Он был с тобой?

— Да нет. Иногда. Он переезжал, да? Ночь тут, две ночи там.

Ее ребенка передавали по знакомым. Великолепная манипуляция. Марко использовал собственного сына в качестве сигнала, насколько может доверять каждому, и в то же время пометив ее как чокнутую. Опасную. Позаботился о том, чтобы в их окружении воспринимали его как цельного парня, а ее — как близкую к безумию. На нее вдруг нахлынули воспоминания о Карале, заглядывающем на кухню, пока Наоми вырывается из рук его жены. Суджа, так ее звали. Как он тогда воспринимал ее слезы и ругательства?

— Если бы ты промолчал, я бы и не узнала, — ответила Наоми. — И зачем ты сказал?

Карал снова пожал руками.

— Новый день. Новое начало. Решил смахнуть старую ржавчину.

Наоми попыталась прочесть по его лицу, правда ли это или просто очередная маленькая жестокость, на которую она не сможет ответить, не показавшись чокнутой. Если бы это произошло на «Роси», она бы поняла. Но здесь и сейчас в балансе между страхом, злостью и попыткой взять себя в руки тонули такие мелочи, как правда. В этом заключалась вся прелесть того способа, которым Марко настроил ее против себя самой. Сказать ей, что она сломлена, это всё равно что сломать, прошло пятнадцать лет, но ничего не изменилось.

А потом на мгновение в памяти возник Амос, куда более реальный, чем корабль вокруг. Неважно, что у тебя внутри, босс. Важны только поступки. Она не знала — то ли это воспоминания, то ли мозг пытается найти островок уверенности в том окружении, где ни на что нельзя положиться.

«Если Амос стал для меня символом мудрости, я в дерьме», — подумала она и засмеялась. Карал вернул улыбку.

— Спасибо за прямоту, — сказала Наоми. — Новое начало. Смахнуть старую ржавчину.

И если мне представится шанс бросить тебя в топку, Карал, то ты сгоришь, Богом клянусь.

Пискнуло предупреждение об ускорении. Наоми не заметила, когда корабль начал вращаться. Может, пока она спала, или постепенно и незаметно увеличивал скорость вращения. Это неважно. Она — всего лишь груз. И неважно, что ей известно.

— Пристегнулась? — спросил Карал.

— Сейчас, — ответила она, чуть приподнялась к потолку, а потом опустилась в кресло между Кином и Крыльями. Оказалось, что настоящее имя Крыльев — Алекс, но это имя уже было для нее занято, и он навсегда остался Крыльями. Он улыбнулся, и она тоже, пристегиваясь к гелевому сиденью.

Предупреждающий сигнал перешел от янтарного сияния к обратному отсчету в золотистых цифрах, и на ноле кресло подпрыгнуло и обхватило ее. Включилась обратная тяга. Когда торможение закончится, они будут рядом с Марко.

Она думала, что перед шлюзовой камерой будет что-то вроде прощания. Объятия и ложь — как принято после долгого путешествия. Когда этого не случилось, она поняла, что долгим путешествие было только для нее. Полет со станции Церера в сторону Солнца, к Марсу и астероидам Венгрии для остальных — как пройтись от кресла в сортир.

Из рубки появился Филип, выглядел он сурово и мрачно. Нет, не так. Выглядел он как мальчик, пытающийся выглядеть суровым и мрачным.

— Проверьте, нет ли у нее оружия, — бросил Филип кусачие слова.

Кин перевел взгляд с Филипа на Наоми и обратно.

— Вердад? Костяшка ведь своя, давным-давно. Разве не...

— Никаких пленных на «Пелле» без проверки, — ответил Филип и вытащил из кармана стреломет, но не нацелил в нее. — Так заведено, да?

Кин пожал руками и повернулся к Наоми.

— Так заведено.

Филип посмотрел на нее, плотно стиснув губы. Его пальцы потянулись к спусковому крючку. Он хотел выглядеть угрожающим, но выглядел напуганным. И злым. Поручить похищение сыну — такое мог придумать только Марко. Неважно, что это жестоко, хотя это так. Неважно, что это разрушит отношения, которые могли бы между ними сложиться, хотя это так. Важно лишь то, что это сработает. Теперь даже отправка Филипа на Цереру выглядела манипуляцией. Вот твой сын — там, где ты его бросила. Полезай в мышеловку и забери его обратно.

Так она и сделала. Наоми не знала, в ком она разочарована больше — в Филипе или в себе самой. Это разные разочарования, и в том, что направлено на нее, больше яда. Филипу она бы могла простить что угодно. Он всего лишь мальчишка и живет с Марко в его помойке. Простить себя куда сложнее, и в этом у нее маловато практики.

Пройдя через внешний шлюз, она оказалась дезориентирована. Проход обычной конструкции — из дутого майлара и титановых ребер. Никаких странностей. И лишь когда они почти добрались до другой стороны, она опознала запах: сильный, резкий и возможно канцерогенный. Через ткань выходили органические газы.

— Это недавнее? — спросила она.

— Мы об этом не говорим, — ответил Филип.

— Мы о многом не говорим, да? — огрызнулась она, и Филип бросил на нее взгляд, удивившись язвительному тону.