Именинница

Асфальт в Стокгольме был, конечно, не горячее, чем в Сёдерчёпинге, — жара будто одеялом накрыла всю Швецию с первых дней июня. Но тротуар у южного входа в отделение полиции буквально исходил паром. Эверт Гренс даже присел на корточки, — как тяжело ему это ни было, — и приложил ладонь к краю дороги. Там что-то пульсировало, как будто на глубине полыхало безудержное пламя, затрудняя дыхание, накаляя поверхность земли так, что на ней невозможно было стоять.

Комиссар повернулся к стажерам:

— Прежде чем отпустить по домам, я хотел бы попросить вас еще об одной вещи.

В голове крутилась одна-единственная мысль, от которой Гренс никак не мог избавиться. Девушки по имени Ханна Ульсон больше не существовало — ни в действительности, ни даже на фотографиях. Конечно, она понимала, что делает, когда сжигала снимки и рвала их на мелкие кусочки. Не могла не понимать, что исчезнет бесследно. Может, даже погибнет.

— Я хочу, чтобы вы оба помогли мне разобраться с тем, что было сделано после того, как приемные родители заявили в полицию о ее исчезновении. Точнее, с тем, чего сделано не было.

— Что вы имеете в виду, комиссар?

— Я имею в виду списки объявленных в розыск и пропавших без вести. Проштудируйте их внимательно — каждое заявление, каждый полицейский округ, по всей Швеции. Тех, кто пропал пару дней назад, и тех, кого давно перестали искать. Потом мы просмотрим материалы всех расследований, где фигурируют неопознанные женские тела, и здесь зону розыска надо распространить на Осло, Копенгаген и Хельсинки. Потому что пропавшие без вести люди иногда объявляются в самых неожиданных местах.

— Но что, если…

Лукас. Стажер, который говорит, когда не следует и не подумав.

Но, судя по озабоченному лицу, не на этот раз.

— Что, если тело все-таки найдут. Запустится обычный маховик — стоматологическая экспертиза, отпечатки пальцев, ДНК… в общем, я говорю об объеме работы… Сколько, по-вашему, может отыскаться тел, которые будут представлять для нас интерес, и стоит ли подключать к этому кого-нибудь, кроме нас? И потом, если она все-таки…

— Именно этого я от вас и жду. Чтобы вы подтвердили, что ее здесь нет.

Лукас смотрел на Амелию, та, в свою очередь, на Эверта Гренса. Лица стажеров выражали недоумение.

— Что ее здесь нет? — переспросил Лукас. — Что вы хотите этим сказать, комиссар?

— Мы должны как-то мотивировать обращение в Интерпол, чтобы продолжить поиски в Албании. С их помощью мы пройдемся по материалам нераскрытых преступлений с неопознанными женскими телами в архивах тамошней полиции.

Лица стажеров зарделись. Еще бы, участвовать в расследовании, к которому хотят подключить Интерпол! Для них все еще было романтикой то, что комиссар предпенсионного возраста воспринимал как повседневную рабочую рутину. Когда, гордые собой, Лукас и Амелия поднялись по лестнице к главному входу в отделение полиции, Эверт Гренс направился в кафе на Санкт-Эриксгатан, где за чашкой кофе и двойной порцией торта «Принцесса» обсудил ситуацию с криминалистом Нильсом Кранцем. После чего отправился в длительную прогулку по пустынным улицам Кунгсхольмена, во время которой позвонил Свену, напомнив о том, как важно не прекращать наблюдения за Марианной Хермансон. Гренс не стал говорить коллеге, что в случае, если Хермансон выдержит проверку, ее место в списке подозреваемых займет сам Свен, а Эверт Гренс подумает, кому поручить слежку уже за ним.

Пару часов спустя комиссар открыл дверь своего подъезда в доме на Свеавеген, поднялся по лестнице пешком, запыхавшись, и остановился напротив своей двери. На этот раз Хоффман не стал взламывать квартиру, а терпеливо ждал хозяина, сидя под дверью.

— Добрый вечер.

— Добрый вечер, комиссар.

— Пора тебе обзавестись собственным ключом.

— Я не думаю оставаться у тебя так долго.

— У меня никогда не было второго, Хоффман, просто не возникало такой необходимости. Но вчера вечером я заглянул в «Ремонт обуви» на Одеплан — и вот, пожалуйста. Видно, нечего сейчас делать сапожникам, кроме как точить ключи да менять батарейки в часах.

Эверт Гренс протянул гостю блестящий новенький ключ, и Хоффман тут же его опробовал. Все получилось. Отперев дверь, Хоффман опустил ключ в нагрудный карман бухгалтерской рубашки и вот уже во второй раз переступил порог бесконечной квартиры.

Сумку он поставил рядом с диваном, на котором лежали вышитые бисером подушки и который в ближайшие несколько ночей должен был заменить ему кровать. Потом сменил рубашку и дорогие брюки на футболку и джинсы. Только Пит успел переодеться, как зазвонил телефон. Тот самый, который, вопреки своему неписаному правилу, на этот раз Пит взял с собой. Не принимая вызова, Хоффман понес мобильник на кухню, где хозяин квартиры возился с упаковкой апельсинового сока.

— Я хочу, чтобы ты это слышал, Гренс. Это поможет тебе составить свое мнение о ситуации. Очень может быть, что я что-то понимаю неправильно.

Хоффман принял вызов и прибавил звук, чтобы слышал не только он сам, но и комиссар.

— Да?

— Я тебя обыскался.

Снова этот измененный голос, с теми же интонациями, тем же ритмом и дыханием.