Императорский покер

В результате тяжких совместных усилий Его Императорское Величество стало похожим на шмат мяса в мясницкой: рассеченная грудь, расколотый надвое череп, но казалось, будто бы Павел еще шевелится! В связи с этим, царя додушили лентой его собственного ордена, после чего кто-то из убийц запрыгнул жертве на живот и начал по нему топтаться, "чтобы поскорее выблевал душу". Ну а под самый конец пьяное безумие радости, танцы, хриплое пение и пинание трупа.

Александр "крепко спал и ничего не слышал". Странно, поскольку спал он неподалеку, в том же самом дворце, на первом этаже, а крики его отца разрывали стены. Дважды странно, поскольку это именно он назначил участвующий в заговоре третий батальон Семеновского полка охранять здание в тот самый день. И трижды странно, ибо за несколько часов до убийства, в шесть вечера, граф Пален отрапортовал ему о последних подробностях планируемого покушения. И в четвертый раз странно вот что: спал он… в одежде и обутым!

За мгновение до полуночи запыхавшийся, с налитыми кровью глазами в комнаты царевича забежал один из убийц, прапорщик Полторацкий, и крикнул (правильнее было бы сказать: доложил):

- Случилось!

- А что случилось? – словно бы ничего не понимая, спросил Александр.

- Царь мертв!

Вспоминается "Макбет" Начался великий театр в исполнении великого актера. И роль, и вправду, была достойна "Оскара".

Сразу же после Полторацкого появился Пален, и из его уст Александр впервые услышал свой новый титул: Ваше Императорское Величество. Он быстренько привел себя в порядок и отправился принять заговорщиков, но по дороге до него дошло, что это было бы слишком грубым “faux pas” (ошибочным шагом – фр.). В связи с этим, он впал в ступор, чуть не потерял сознание, и его отнесли в объятия супруги. Все время он плакал, по крайней мере, тогда, когда имелись свидетели – это они оставили нам такие сведения. Пален с саркастической усмешкой успокаивал Александра:

- Будьте мужчиной, Ваше Величество! На нас глядят!

Утром новый царь с матерью отправился в спальню отца. Две восковые свечи горели на ночном столике под стеной, рядом с полевой койкой, на которой лежал покойник. Его успели даже одеть в темно-синий мундир, на ноги набросили военный плащ, в руки ставили золотую икону, причесали, лицо покрыли румянами и белилами. Вот только ни румяна, ни белила не прикрыли следов убийства. Поперек лба трупа шел синий, глубокий шрам, губы, нос и веки ужасно опухли, потому-то лицо умершего накрыли муслином. Среди кружев и батиста жабо на шее обвинительно багровела полоса от орденской ленты. Царица с всхлипом пала на смертное ложе и начала целовать руки мужа…

В тот же самый день Александр навсегда покинул запятнанный кровью замок и перебрался в Зимний дворец. Входя туда, он волочил ногами и рыдал. Разве не был он Тальмой Севера»? А даже если бы и не был – юношеская впечатлительность и неожиданный приступ угрызений совести не могли не вызвать в нем шок.

Апологеты Александра I впоследствии пытались, с помощью мутных «свидетельств» из вторых или третьих уст (например, то, что относительно покушения сказал французский граф Лонжерон, которому, в свою очередь, это сказал Пален и т.д.), отчистить его от обвинения в отцеубийстве. Напрасный труд. Никто из серьезных историков не позволил обмануться, точно так же, как никто в тогдашней Европе не обманулся официальным сообщением Санкт-Петербурга о смерти Павла Петровича по причине апоплексии. Французский министр иностранных дел, Шарль Морис Талейран, ехидно прокомментировал это:

- Русские могли бы придумать какую-нибудь другую болезнь для прикрытия смерти своих повелителей.

Узнав о покушении, Наполеон воскликнул:

- Англичане промахнулись в Париже[32], но теперь попали в меня в Петербурге!

Бонапарте был уверен в том, что убийство инспирировала британская разведка, только эту его убежденность до настоящего времени нельзя подкрепить каким-либо документом, что хорошо говорит об англичанах, мастерах незаметного воздействия, и что вовсе не должно означать, будто бы Бонапарте ошибался. Среди русских тогда ходили слухи о волшебном британском золоте, которое могло творить и не такие чудеса, ну а слухи ходили потому, что в ходе подготовки различные нити заговора как-то раз за разом сходились у красивой сестрички Зубовых, Ольги Жеребцовой, по совершеннейшей случайности – любовницы британского посла в Санкт-Петербурге, мистера Уитворта… Но вот среди поварят, жаривших "яичницу" сапогами и кулаками в царской спальне, не было ни единого сына Альбиона, равно как не было и Александра, который всего лишь дал согласие, ибо постановил самостоятельно занять стул по российской стороне стола в ходе игры с корсиканцем.