Империя и христианство. Римский мир на рубеже III–IV веков. Последние гонения на христиан и Миланский эдикт

Спустя месяц, в мае того же 311 года, находясь в Никомедийском дворце, Галлерий умер, с избытком перед тем намучившись. Лактанций и Евсевий не преминули живописать это ярко и подробно. В их текстах (достоверность колоритных подробностей в которых сомнительна) неприятно удивляет даже малое сочувствие к страдающему человеку, пусть даже и язычнику, пусть даже и виновному во многих прегрешениях, но все же искреннему в своем служении империи и все же, хотя и после долгих колебаний, прекратившему гонения на христиан. Похоронили его не в восточной столице империи, хотя там и была заготовлена гробница. И не в Фессалонике, хотя именно там показывают ротонду начала IV века, известную как «гробница Галлерия». Его похоронили на родине, в городке, появившемся на месте его родной деревни, что была расположена севернее Сердики[18], почти у самого Дуная. Городок этот носил название Ромулия, а назван был так в память матери Галлерия, которую он нежно любил всю жизнь.

Все же остается какая-то недосказанность в образе этого последнего великого языческого императора. Обычно в таких случаях обращаются не к эпиграфике, а к пластическим искусствам, к знаменитым римским скульптурным портретам. К сожалению, художественная культура Рима, отражая общий системный кризис, пережила с середины III века резкий и решительный регресс, а потому изображения эпохи домината[19] лишены того психологического реализма, каким отмечены лучшие образцы римской станковой пластики I–II столетий. Но Галлерий даже в портретах, несущих в себе ярко выраженные признаки художественного вырождения, производит сильное впечатление, прежде всего сочетанием мощи и изнеженной капризности, монументальной величественности и почти безумной страстности. Галлерий был хоть и крайне противоречивой фигурой, но личностью, не лишенной харизматичности и способной навязать свою волю подданным. Его кончина освободила «младших цезарей» от необходимости соблюдать приличия. Политические амбиции и страсти более ничем и никем не сдерживались.

Император Лициний

На востоке Галлерию наследовали Лициний и Максимин Даза. В Италии и Африке закрепился Максенций. На западе власть Константина обладала завидной для всех прочих «августов» прочностью.

Флавий Галлерий Валерий Лициний – коренастый, широколицый, несколько с годами погрузневший, но сохранивший недюжинную физическую силу и выносливость, а главное, плебейские привычки с характерной грубоватостью и типично солдатским юмором. Ничего показного, искусственного в нем не было, как, впрочем, не было и бравирования простотой. Он имел смелость (а, впрочем, и наивность) быть таким, каким он был на самом деле. Типичный «солдатский император», какими до него были Филипп Араб, Аврелиан, Клавдий Готский, Проб, каким после него будет Феодосии Великий. Человек, сам себя создавший, обязанный своим возвышением не происхождению, не искусству выбирать друзей, не конформизму, а своим деловым качествам и, конечно, удаче.

Лициний по происхождению был крестьянином, родом с берегов Дуная, видимо, из дакийской семьи. Он был земляком Галлерия и не случайно они сблизились во время службы в легионе, когда настоящее было суровым, изматывающе тяжелым и полным смертельной опасности, а будущее – неопределенным. Не раз оба будущих императора ходили в атаку, прикрывали друг друга в обороне, ходили в дозоры и разведку, делились пайком у костров на стоянках. Галлерий, обладая недюжинными способностями стратега, рос в чинах и подтягивал за собой по карьерной лестнице более молодого товарища. Во время войны с персидским царем Нарзесом Галлерий был уже «цезарем» и командующим армией, а сорокалетний Лициний – военным легатом легиона. Дружба Галлерия и Лициния прошла испытание временем и многими искушениями. Два уже очень немолодых человека доверяли друг другу, и потому нет ничего удивительного, что в 307 году начинавший болеть и в то же время вынужденный осаждать амбиции Максимиана Геркулия и его сына Максенция Галлерий назначил своего старого боевого товарища правителем Иллирии и Фракии с титулом «цезаря», а в следующем году официально сделал своим соправителем, даровав титул «августа».

Лицинию в историографии сильно не повезло. Он заслужил самую уничижительную оценку и от христианских авторов, и от римских писателей-интеллектуалов (типа Аврелия Виктора). Для христиан Лициний – последний классический римский язычник-тиран и нечто вроде «тени» ненавистного Галлерия. Кроме того, Лициний в финале своей жизни, непосредственно перед Первым Вселенским собором, окажется соперником Константина Великого. Можно сказать, что гибель Лициния в Фессалонике осенью 324 года и явилась, в полном смысле этого слова, «зримым выражением» гибели языческой Римской империи.