Империя вампиров

– Но ты не слабая и наивная девушка.

– Нет. Я, мать ее, королева.

С этими словами она ушла.

XIII. Все оттенки крови

– Я еще долго смотрел туда, где только что стояла Астрид. Без нее в комнате как будто стало теснее. Затем я со вздохом взял грифель и принялся за письмо. Все, что хотелось сказать, на клочке бумаги не уместилось бы, но я постарался. Времени с тех пор, как мы расстались, прошло немало. Минуло много ночей, полных вопросов.

Дражайшая мама!

Прости, пожалуйста, что не написал раньше. Все письма от Селин я получил и надеюсь, что мое застанет тебя в добром здравии. Расстались мы не самым лучшим образом, но знай, что у меня все хорошо, и я постоянно только о вас с чертовкой и думаю. Мне вас обеих очень не хватает.

Братья Сан-Мишона рассказали о грехе моего рождения, и каждый день я изо всех сил борюсь с ним. Я понимаю, почему ты не открыла этого прежде, однако сейчас мне нужно, чтобы ты рассказала все. Как звали моего отца? Как вы с ним встретились? Живо ли еще это чудовище, и если да, то где его искать?

От этого зависит моя жизнь, мама. Если я тебе не безразличен, молю, расскажи все. Передавай мою любовь Селин, но и для себя оставь немного. Вся она – для вас.

С любовью,

твой сын

Габриэль

P. S. Передай чертовке, что я скоро ей напишу. А пока еду охотиться на страшилищ.

Я плотно сложил письмо и спрятал его под подушкой, как и велела Астрид. Я не знал, сколько времени мама потребуется, чтобы написать ответ, но гадать не пришлось.

Утром сестра Эсме кивнула мне, отпуская, и после мессы, которая сопровождалась плачем по бедной сестре Ифе, я снова спустился в конюшню, где оседлал Справедливого. Мне помогали Каспар и Кавэ; обоих убийство Ифе потрясло. Особенно я присматривался к немому брату, памятуя о необычной встрече, когда застал его наедине с ныне покойно монахиней. Что бы это ни значило, спрашивать у Кавэ смысла не было: даже умей он говорить, все равно бы солгал, наверное.

В воздухе по-прежнему витала вонь горелой плоти и волос, оставшаяся после моей схватки с холоднокровками. Со мной были мастер Серорук и Аарон – и угрюмая сволочь, что собиралась в поход вместе с нами. При нем не было ясеневой трости, от которой так настрадались за прошедшие месяцы костяшки моих кулаков. Серафим Талон снарядился как братья охоты: надел длиннополое пальто и нагруженный серебряными бомбами бандольер; на груди у него красовалась серебряная звезда. То, что настоятель Халид отправил с нами серафима, показывало, насколько все же опасная предстоит охота.

Талон был угрюм, он осунулся из-за скорби. В его глазах я даже заметил слезы, хотя мне могло и показаться.

– Merci, парень. Ты отомстил за бедняжку Ифе. Отличная работа.

– Для слабокровки. – Я поклонился.

– Трех холоднокровок, в одиночку да голыми руками? – Аарон глянул на меня искоса. – Ты обязан рассказать мне, де Леон, как ты такое пережил.

Я задумчиво улыбнулся де Косте.

– У кошек девять жизней, Аарон. У львов тоже.

– Они все тебе пригодятся, – прорычал Серорук, подхватывая седло. – А еще милость Господа Всемогущего, чтобы он провел нас через эту охоту невредимыми.

Я кивнул, а де Косте вперил в меня холодный взгляд своих голубых глаз. Тихо и отчетливо он произнес в тишине:

– И хвала Господу Всемогущему, что ты от них отбился, де Леон.

– Я тоже Ему благодарен, – ответил я. – Как и тебе – за заботу, брат.

Аарон снова принялся собирать сумки, а Серорук тихонько фыркнул, довольный, что между нами установилось некое подобие мира. Однако я, седлая Справедливого, знал: на самом деле мира и в помине нет. Доказательств у меня не было, но я практически не сомневался в том, кто освободил ля Кур из Алого цеха. А иначе какого хера де Косте ошивался в оружейной?

Этот скользкий урод натравил на меня высококровку за то, что я уязвил его самолюбие, но его месть стоила жизни несчастной Ифе. А ведь в лапы чудовищу могли попасться Астрид или Хлоя. Это я понимал прекрасно и все же ехал на самую опасную в своей жизни охоту, доверив де Косте прикрывать мне спину.