Инквизиция, ересь и колдовство. «Молот ведьм»

В дальнейшем эта сюжетная линия получает свое продолжение в третьем большом фрагменте нарратива уже при описании судебного процесса о вызове грозы. Именно здесь Инститорис делает ремарку относительно того, что связь с инкубом можно установить только на основании признания самой ведьмы в силу невозможности получения иных свидетельских показаний в этом вопросе (nemo testis de fidei abnegatione ac carnali spurcitia cum demone incubo aduersus eam deposuisset, eo quod illa secretissima sint illius secte ceremonialia).

Далее история плотских отношений Агнессы и демона подытоживается лаконично, но экстравагантно: ведьма признавалась, что более восемнадцати лет отдавалась инкубу, всевозможно отрицая веру (asserens se vltra decem et octo annis illi incubo cum omnimoda fidei abnegatione succubuisse). Аналогичное заключение также фигурирует в отношении Анны из Миндельхайма при характеристике ее виновности. Этот эпизод интересен тем, что рассказ, записанный от лица обвиняемой, практически полностью соответствует серии вопросов «Нюрнбергского руководства».

Второй интересующий нас нарратив — история о девушке и «прекрасных юношах в таинственной комнате» — повторяется в первом вопросе второй части Malleus Maleficarum трижды в уже упомянутой нами первой главе[504], а также во второй (MM II/1,2

De modo sacrilege professionis)[505] и четвертой (MM II/1,4 De modo quo se incubis demonibus subijciunt /an potius vno tempore quam altero, et semiliter de loco)[506]. Как и равенсбургские истории, эти фрагменты образуют сложную композицию с близким сюжетом, т. е. узнаваемой последовательностью описываемых событий. Однако на уровне деталей присутствуют нюансы, вносящие элемент неопределенности относительно пространственной привязки и действующих лиц[507]

.

Характеристика места действия представляет собой некоторую интригу, поскольку во всех трёх отрывках так или иначе упоминается Страсбург. Первый и третий отрывки указывают этот город в качестве места действия, тогда как второй фрагмент идентифицируется по автору признания — некой «ведьмы из Брейзаха», тётка которой была сожжена в Страсбургском диоцезе (matertera in diocesi Argentinensi incinerata fuerat).

В той же пропорции неопределённость переносится на dramatis personae «примера»: в первом и третьем отрывке речь идёт о безымянных девушке (virgo) и старухе (vetula), тогда как во втором — о «девице, однако же обращённой ведьме» (

iuuencula malefica sed conversa) и её тётке (matertera), которая и была причиной обращения «племянницы» к колдовству.

В обоих случаях основой характеристики являются понятия iuuencula и virgo, что свидетельствует об идентичности социальной и половозрастной категорий — речь идёт о незамужней девушке.

Это обстоятельство приводит в действие главную интригу повествования — несамостоятельная в принятии решений особа впервые сталкивается с нечистой силой под дурным влиянием родственников.

Первое знакомство героини с нечистой силой случилось при посредничестве «тетки/старухи» в воскресенье или же на некий праздник (dominico / festiuo die — временная привязка также нестабильна в пересказах этого сюжета во фрагментах из первой и четвертой глав второй части Malleus Maleficarum) и было обставлено как романтическое свидание. Девице по приглашению ведьмы надлежало подняться по лестнице (per gradus ascendere) в комнату (ad cameram), где находились наипрекраснейшие юноши (certi iuuenes pulcerrimi ibidem essent inclusi). Первая глава же настаивала на особой таинственности, поскольку юноши были неизвестны всем жителям города (iuuenes omnibus hominibus oppidi incogniti).