Инквизиция, ересь и колдовство. «Молот ведьм»

Experiencia, инквизиторский опыт, данный в виде ряда историй из практики, на основании которых Генрих Инститорис выводил «общие правила» (regula generalis) при допросе Хелены Шоберин в Инсбруке, в качестве ключевого элемента перекочевал позднее в главное его интеллектуальное детище — обширный трактат Malleus Maleficarum. Experientia, наравне с более традиционным термином средневековой книжности — exempla, активно использовался здесь для обозначения доводов, подтверждающих правоту автора, но, в отличие от своего более нейтрального спутника, как правило, относился к сведениям, полученным непосредственно в ходе дознаний. Для обозначения специфических нарративов историки, как правило, используют термин «пример» — exemplum (Х.П. Бродел) или

Exempel (В. Берингер, Г. Ерошек, В. Чахер). Я предлагаю различать «примеры» в широком смысле слова и собственно experientia, т. е. нарративы, которые, со слов автора Malleus Maleficarum, восходят к его личному опыту инквизитора. В ряде случаев, как мы увидим далее, Инститорис под видом таких историй явно пытался представить нечто, вычитанное в книгах или сообщенное ему на словах людьми, не имевшими отношения к дознанию. В определенном смысле experientia можно охарактеризовать как перенесенный в плоскость книжного знания аналог свидетельских показаний.

Эффект эксклюзивности собственного инквизиторского опыта, порожденный специфической терминологией и организацией текста, во многом усиливался еще и тем, что в распоряжении автора Malleus Maleficarum практически отсутствовали традиционные «примеры», посвященные проблеме злонамеренного колдовства. Единственным источником заимствований exempla

такого рода для Инститориса выступал трактат брата по доминиканскому ордену Иоганна Нидера Formicarius, написанный менее чем за полвека до описываемых событий, в то время как традиция «классического» Средневековья не знала подобной проблематики[403]. Таким образом, значение experientia для общей концепции maleficia Инститориса сводилась к организации повествования, при которой большая часть «примеров» апеллировала к обозримому прошлому. Подобный эффект, допускавший присутствие «времени рассказчика, настаивающего на актуальности историй, составляющих exempla», находившего выражение во «временном упоре на недавнее прошлое», имеет место уже в сборниках XIII в.

[404] Вместе с тем в случае «классических» exempla наблюдается «тяготение к некоторой хронологической неопределенности» (Ж.-К. Шмитт), которая предполагает, что для «примера» одинаково важно называть свои источники, определяя их время и место (этим доказывается истинность рассказа), и в то же время избегать конкретики в отношении персонажей, места и времени событий, так как он рассчитан на максимально широкую публику[405]. Это явление возникает как следствие дидактического назначения данного типа нарратива — детализация неизбежно сужает их применимость в качестве универсального урока. В случае с Malleus Maleficarum эта амбивалентная тенденция во многом утрачивала двойственность в пользу большей актуализации, поскольку общая концепция трактата настаивала на том, что злонамеренное колдовство (maleficia) — это нечто, данное в непосредственном эмпирическом опыте; таковой данностью являются прежде всего признания ведьм, полученные в ходе инквизиционного дознания и включенные в текст трактата под обозначением experientia

.

Возвращаясь к тексту источника, я считаю необходимым указать на специфическую особенность данного типа нарратива: выделенные в особою группу доказательств experientia допускали бóльшую степень свободы и возможность отступления от традиционной структуры «примеров» — по всей видимости, личное участие в описываемых событиях не позволяло Инститорису (именно инквизиторский опыт «брата Генриха» лежал в основе большинства «примеров из практики») свести их к простой и лаконичной форме. К отдельным эпизодам автор Malleus Maleficarum мог возвращаться повторно, иначе расставляя акценты повествования. Разнесенные в пространстве текста по отдельным тематическим рубрикам, подобные нарративы сохраняли единство, выраженное посредством повторов и отсылок. Вместе с тем такие возвращающиеся сюжеты, т. е. задействованные одновременно в нескольких главах трактата истории из инквизиционной практики, встречаются в Malleus Maleficarum сравнительно редко; сам факт появления подобных experientia, по-видимому, указывает на особое значение того или иного эпизода.

* * *