Инквизиция, ересь и колдовство. «Молот ведьм»

Случай с «Цветами добродетели» интересен тем, что является редким примером реакции на положения канона Episcopi вне контекста демонологической литературы. «Цветы добродетели» служат хорошей иллюстрацией тезиса Р. Кикхефера о сложности использования литературных текстов для реконструкции народных верований, поскольку они включают производный от них материал. Однако историк не может быть уверен в том, что они передают фольклорную традицию в чистом виде, без примеси представлений, характерных для образованных людей[436].

Одна из гравюр в аугсбургском издании 1486 г. запечатлела момент превращения человека в кота. Как показало исследование Ч. Зики, у этого изображения есть аналоги в ранее созданных рукописных версиях поэмы. Маргиналии венского манускрипта содержат изображения двух женских фигур, претерпевающих подобную трансформацию[437]. Определенный парадокс заключается в том, что это издание оказалось единственным, и гравюры из него более нигде не использовались.

«Цветы добродетели» важны для нас по двум причинам. Во-первых, эта поэма показывает, что содержание церковного документа оказалось частью светского литературного произведения, причем до формирования корпуса демонологических трактатов. Die Plumen der Tugend были записаны за 30 лет до того, как Иоганн Нидер составил Formicarius

, и за восемьдесят — до создания Malleus Maleficarum. Во-вторых, сочинение Ханса Винтлера является первым, где упоминается сюжет о превращении ведьм в котов, к которому позднее будут часто обращаться авторы демонологических сочинений.

Придумывая (как мы увидим далее — под видом опыта из инквизиционной практики автор Malleus Maleficarum пересказывал чужие идеи в вопросах, затрагивавших положения канона Episcopi) доказательства реальности полетов и сложный механизм для объяснения правдоподобия превращений, Генрих Инститорис продолжал интерпретировать их в рамках канона. Даже само сочетание обвинений, как мы видим в Opus sermonum, — магические путешествия и превращения — является своего рода клише, которое берет начало в этом документе.

Положение Инститориса было вдвойне сложным. Ведь идеи канона Episcopi

лежали в основе сочинений его брата по ордену, обладавшего значительным авторитетом в богословских вопросах, — Иоганна Нидера. Автор трактата Formicarius интерпретирует магические путешествия в свите Дианы как ложные видения и проявления суеверия, но не рассматривает их как составляющую maleficia, поместив соответствующую историю во вторую книгу трактата[438]. Саму реальность подобных перемещений он категорически отрицает. Даже несмотря на то, что прочие составляющие злонамеренного колдовства им признаются как вполне реальные[439]. В вопросе реальности превращений Нидер проявляет двойственность: он предпочитает интерпретировать превращения скорее в символическом ключе, — сравнивая ведьм с волками[440]

, но при этом приводит сообщение «судьи Петра» о том, что колдун Скавий умел превращаться в мышь. Й. Диллингер высказывает на этот счет предположение, что Нидер не хотел противоречить собственному источнику и потому дословно привел его сообщение[441].

Путешествия посредством колдовства появляются в Malleus Maleficarum в одной из серии нарративов, объединенных рамочным персонажем — некой «ведьмой из Брейзаха», признания которой из главы в главу трактата подтверждали все самые сложные теоретические конструкции его автора.

«И та [женщина, жившая] в городе Брейзахе, спрошенная нами, могут ли они воображаемо и иллюзорно, либо же телесно [ведьмы — Гр. Б.] переноситься, ответила, что [могут переноситься] обоими способами» (MM II/1,12 De modo quo localiter transferuntur de loco ad locum)[442].

Значение этого отрывка трудно переоценить. Здесь moderna malefica

(«нынешняя ведьма») лично сообщала, что современные ей ведьмы обладают способностями, неизвестными во времена составления канона Episcopi. Позднее, в Opus sermonum, Инститорис повторит тезис о возможности ведьм путешествовать как в фантазиях, так и наяву, уже без оглядки на experientia.

Двойная логика реальности-иллюзорности колдовских путешествий требует некоторых уточнений с поправкой на особенности источника. Отрывки признаний «ведьмы из Брайзаха» в тексте Malleus Maleficarum соседствуют в других главах с обширными цитатами из Formicarius («Муравейник») Нидера, категорически отрицавшего реальность полетов ведьм. Объединяя в пределах одной главы столь разные по своему содержанию высказывания относительно реальности полетов, Генрих Инститорис демонстрирует, что новый материал, найденный им как инквизитором, дополняет сказанное ранее.