Инквизиция, ересь и колдовство. «Молот ведьм»

Здесь мы сталкиваемся с ситуацией скрытой полемики внутри ордена доминиканцев, поскольку Генрих Инститорис явно стремился использовать популярность своего предшественника в своем труде, несмотря на существенные расхождения во взглядах. Внутри авторитарной системы ценностей труды Иоганна Нидера обладали высоким статусом. Его не могли и не хотели оспаривать братья по ордену. В их глазах Нидер был авторитетом (auctoritas), суждения которого не подлежали прямой критике. Они могли быть только дополнены мнением других экспертов.

В нашем случае Инститорис с большей долей вероятности ориентировался на суждения Иеронима Висконти, с которыми мог ознакомиться во время своих поездок в Рим. Аргументация Висконти относительно реальности путешествий ведьм почти дословно совпадает с формулировками Инститориса из Opus sermonun: «Такая игра [т. е. шабаш ведьм. — Гр. Б.] никоим образом не невозможна, ибо демоны могут переносить людей с места на место, поскольку читано о Симоне маге в легенде [т. е. Житии. — Гр. Б.

] святого Петра-апостола»[443].

Возможность изменения облика магическими способами неоднократно обсуждается в «Молоте ведьм» в контексте злонамеренного колдовства (maleficia). Я считаю целесообразным остановиться на трех развернутых experientia, примерах из инквизиционного опыта, наиболее подробно отражающих характерные для Генриха Инститориса логические операции, которые позволяют решить эту интеллектуальную проблему: полностью заимствованной истории мнимого волка (MM I,10)[444]

, «пример» из инквизиторского опыта (experientia) о ведьмах, нападающих в облике кошек на своих жертв (MM II/1,9)[445], и истории юноши, превращенного в осла некой волшебницей на Родосе (MM II/2, 4)[446]. Все три отрывка представляют собой нарративы, законченные в сюжетном отношении истории, позволяющие за счет этой особенности легко вычленить себя из массива остального текста. Помимо них, «Молот ведьм» содержит также отсылки к сюжетам о превращениях из классической мифологии в пересказе Блаженного Августина (превращение в животных спутников Одиссея волшебницей Цирцеей, птицы Диомеда). Однако развернутые предметные повествования на эту тему исчерпываются нашими тремя фрагментами.

Собственная позиция Инститориса на первый взгляд представляет собой определенный парадокс. Рассуждая о возможности превращений, он обращается к интеллектуальному наследию Иоганна Нидера (который, как мы помним, был большим скептиком в этом вопросе), буквально списывая из книг брата по доминиканскому ордену обширные фрагменты, и, одновременно, включает мнимые превращения в число преступлений ведьм.

Логика этого решения отличается своеобразной изворотливостью, поскольку в вину ставится заведомо несовершаемое. Ведьмы при помощи демонов вызывают у добрых христиан иллюзии изменения телесного облика с тем чтобы скрыть свою личность при нападении (в облике кошек). Или же ради того, чтобы заполучить человека в услужение и эксплуатировать в качестве вьючного животного (юноша, превращенный в осла).

В основе всего, что кажется человеку превращением, лежит искусство обмана (prestigiosa arte), которое ведьмы используют также при мнимой краже мужского полового члена[447] (подробнее этот вид мы будем обсуждать в Главе 4.3). В эту, по-своему логичную, концепцию закрадываются дополнительные сложности, которые очевидно были продиктованы распространенными представлениями прихожан об оборотнях. Так, на страницах «Молота ведьм» появляется образ мнимого волка. Очевидно, мы сталкиваемся здесь с «эффектом давления аудитории на авторов», описанным А.Я. Гуревичем на материале назидательных «примеров» высокого Средневековья[448]

.

Как бы то ни было, эта история приходит к нам в виде двойной цитаты как истории, записанной Гийомом Овернским в пересказе Нидера[449]. Причем при цитировании последнего Инститорис механически перенес ссылку, утратившую всякий смысл, но тем не менее воспроизводившуюся в последующих изданиях[450].

Образ мнимого волка кажется совершенно инородным в концепции, поскольку страдавший от этого наваждения был сумасшедшим (dementatus fuit). Никакие ведьмы со свойственным им «искусством обмана» не были причастны к его страданиям, а причиной таковых был непосредственно демон (solum demon).