Инквизиция, ересь и колдовство. «Молот ведьм»

Последнее наблюдение представляется мне крайне важным. Оно позволяет наиболее четко обозначить выявленную проблему, поскольку Malleus Maleficarum действительно объединяет в себе крайне разнородные элементы даже применительно к такой узкой теме, как интересующее нас обвинение. Очевидно, культурная среда, послужившая источником для написания трактата, допускала наличие разных интерпретационных стратегий относительно существующих представлений: от простой констатации (таковыми и являлись «примеры» юношей из Равенсбурга и Шпейера) до ироничных игровых вариантов (одним из них и была история гнезда оживших пенисов).

На общем фоне исторических интерпретаций выделяется подход М. Смит, предполагающий привлечение данных сравнительной фольклористики. Такой подход позволил сделать вывод о том, что образ гнезда пенисов, равно как и представления, на которых основывается эта история, являлись в большей степени традиционными. Они не были изобретением самого автора[479]. Исследовательница приводит обширный и убедительный этнографический материал, содержащий параллели к рассмотренным выше сюжетам[480].

Анализируя историю о гнезде пенисов, М. Смит допускает функционирование этого нарратива в Malleus Maleficarum

в качестве шутки, направленной против низшего духовенства со стороны представителя монашеских кругов[481], равно как и наличие в нем серьезных интенций, связанных с особенностями мышления XV в., для которого была характерна иная, отличная от нашей, градация между вымыслом и правдой[482].

Данный подход к проблеме М. Смит представляется мне весьма продуктивным. Развивая его, я полагаю уместным обратиться к некоторым вехам из истории немецкой культуры XV–XVI вв., которые непосредственно затрагивали возникновение сюжета магической кражи пенисов.

* * *

Самый ранний случай появления сюжета кражи ведьмой мужских половых органов относится к дидактической поэме «Цветы добродетели» (Plumen der Tugend) тирольского юриста Ханса Винтлера, написанной в начале XV в. Издание-инкунабула 1486 г. «Книга добродетели» (Buch der Tugend) содержит гравюру, посвященную интересующему нас сюжету, описанному в двух строчках поэмы: «Бывают некие волшебницы, которые берут «кайло» и вырывают прочь…» (Manig zaubereierin die ſein / Die nemen ein hacken vnd ſchlaben wein)[483]

.

Здесь мы сталкиваемся со специфической особенностью немецкой комической культуры позднего Средневековья — раннего Нового времени, которая заключалась в подчеркнутой иносказательности в описаниях сексуальной сферы. Неизвестный аугсбургский художник-иллюстратор, преодолевая нарочитую туманность поэтического текста, изобразил спящего мужчину, у которого ведьма вытаскивает из-под полы член, отделенный от тела, чтобы положить его в круглую корзину, где уже виднеются два украденных пениса. Не случайно Винтлер пишет именно о «волшебницах» (zaubereierin), поскольку слово Hexe еще не вошло на тот момент в широкое употребление. Важно подчеркнуть, что описание данного вида колдовства приводится в тексте, написанном за семьдесят пять лет до появления Malleus Maleficarum и за двадцать пять — до Formicarius

.

Кража мужского полового органа. Гравюра из «Книги добродетелей» Ханса Винтлера в издании Иоганна Блаубирера. Аугсбург, 1486

Иллюстрация из «Книги добродетели» является связующим элементом с огромным массивом образов средневековой визуальной культуры, мире общедоступных изображений. Эти своеобразные «персонажи» были представлены там в виде большого количества эротических, обсценных или пародийных значков, часть которых содержат гротескные сценки обжаривания на вертеле или, наоборот, выращивания на грядках мужских половых органов[484]. Массив средневековых визуальных источников фиксирует представления о пенисе как живой сущности в качестве обыденного и не несущего в себе никакой экзотики.