Инсбрукская волчица

– Ну… Да. Ненад Манджукич, брат Сары. Только… Только какое это имеет отношение к делу? Он уехал ещё в сентябре!

«Что с ней такое? – с усмешкой подумал я. – Кажется, она занервничала».

– И давно вы с ним знакомы?

– С лета, – процедила сквозь зубы Анна, посмотрев на меня исподлобья.

– Какие у вас с ним были отношения?

– Это касается вашего расследования?! – вновь вспыхнула Анна.

Её реакция подтверждала мои догадки: очевидно, простым знакомством дело не ограничилось, и оттого всё лето Зигель была спокойной и бодрой. Говорили, что она даже стала чаще улыбаться, чего раньше за ней не водилось. Всё сходится: студент-химик по легкомыслию, или, решив блеснуть познаниями перед Зигель, рассказал ей о горючих и взрывчатых веществах то ли сам, то ли по её просьбе.

– Простите, не хотел вас задеть, – я миролюбиво вскинул руки и вернулся за стол. Привычка нарезать круги во время допросов никуда не исчезла.

– У вас… Есть ещё вопросы? – робко поинтересовалась Зигель.

– Больше никаких, – кивнул я, пристально посмотрев и на Анну, и на её отца, – можете идти.

Как это часто бывает, мозг подбрасывает массу достойных ответов по окончанию спора. Случайно или нет, я вспомнил о своём вопросе-ловушке, когда Анна уже уходила. Но может, оно и к лучшему.

– Фройляйн Анна, постойте! – крикнул я, когда она уже вышла в коридор.

Зигель медленно повернулась и с некоторым смятением посмотрела на меня. Она, видимо, ждала, что я сейчас прикажу её арестовать и препроводить в камеру. Она не смогла унять предательскую дрожь в руках, и я понял: пора.

– Вы, когда уходили, вы, случаем, не заметили фройляйн Лауэр, вашу учительницу немецкого, в кабинете фрау Вельзер?

В шахматах такое положение называют цугцванг, когда любой ход приведёт к потере фигуры. Если бы я спросил про уборную, она бы ещё теоретически смогла отыскать лазейку, но здесь – никак.

– Я… А… В-вы это меня спрашиваете? Я не была в кабинете начальницы! Была ли там Инга, не могу сказать!

– Успокойтесь, просто свидетельница говорила, что якобы видела убийцу, вот я и решил… Спросить. Ну что ж, не буду вам больше мешать. До встречи!

Мышеловка снова оказалась пустой. Зигель быстро сообразила, куда ветер дует, и опять обошла расставленные мной ловушки. Что ж, в моей практике бывали и более замкнутые и изворотливые преступники. "Она или не она"? – с волнением думал я. Чаша весов вновь сместилась в сторону версии о причастности Анны.

– Что скажете, инспектор? – спросил Кляйн, когда с озадаченным видом входил в кабинет.

– Эта девчонка какая-то замкнутая. Хотя… Ты знаешь, Мартин, я предпочитаю молчать, пока не знаю наверняка…

– А вчера вы были гораздо более уверены! – иронически заметил Кляйн.

– Да я и сейчас почти уверен, – вздохнул я, – но вновь открывшиеся обстоятельства могут иметь значение, и поэтому арестовывать Зигель сейчас я не могу. Это противоречит всем нормам и правилам. Её отец тут же подаст жалобу, и будет прав. В теперешней ситуации её, скорее всего, тут же освободят.

Я вспомнил, что так и не послал с отцом и дочерью патрульного, и оставалось только молиться, что они доберутся до дому целыми и невредимыми.

Глава 27. Таинственное исчезновение

Мне прислали с курьером все материалы по пропаже Гранчар из Далмации, из города Меткович. Насколько я мог судить, всё было сделано правильно. Были опрошены все соседи, знакомые, тщательно прошерстили ближайший лесок, привлекли даже собак-ищеек. Собаки долго кружили по окрестностям, побывали на станции, а также на берегу реки Неретвы. Каким образом девушка покинула своих родных, так и осталось неясным.

Пришла пора и нам заняться поисками в окрестностях Инсбрука.

Сразу же при расспросах жителей окраины, которым полицейские показывали фотокарточку Милы, возникло несколько спорных моментов. Например, супружеская пара, которая в тот день возвращалась с рынка, видела подобную девушку, однако показания мужа и жены значительно отличались. Муж считал, что девушка шла в город, а жена – что из города. К тому же, по словам мужа, у встреченной девушки были волосы стриженые, а жена клялась и божилась, что у неё была длинная тёмная коса.

По словам отца, Мила остригла волосы год назад, но с тех пор они у неё значительно выросли, и теоретически длинный волос, зажатый в руке убитой девочки, мог принадлежать Милице Гранчар, равно как и Анне Зигель.

Вести поиски очень мешали родители погибших и пострадавших учениц. Каждый день в коридоре полицейского участка я мог наблюдать душераздирающие сцены, когда возмущённые отцы и матери требовали немедленного ареста убийцы, кричали, что мы занимаемся глупостями, ищем ненормальную девчонку, тогда как их дети погибли или могут остаться калеками на всю жизнь. Я, как мог, сдерживал этот поток проклятий и возмущения, что же касается моего молодого коллеги Кляйна, он предпочитал работать на выезде, расспрашивая о Милице окрестных фермеров или в который раз пытаясь найти улики вокруг пожарища.

Вскоре выяснилась ещё одна неприятная, разбивающая мою первоначальную версию, деталь.