Инсу-Пу: остров потерянных детей

И вдруг его собственные слова показались ему очень знакомыми, как и то, что его разбудили среди ночи. О чем ему все это напомнило? И пока он осторожно выбирался из-под общего одеяла, он вспомнил: все это было дома! Сколько раз по ночам звонил телефон на ночном столике отца, и Штефан в смежной детской комнате слышал, как папа снимал трубку и назывался: «Доктор Морин…» Потом возникала довольно долгая пауза, прерываемая короткими репликами отца: «Ага», «Как давно?», и под конец всегда звучало: «Сейчас иду!» – точно так же, как он сам сейчас сказал Томасу. И отец тогда быстро вставал, одевался, и Штефан слышал только скрип его ботинок и звяканье ключей. Потом секундная тишина, когда он целовал маму, потом пара беглых слов, что ему жаль ее будить, но ничего не поделаешь, ночные вызовы – часть работы врача. Потом открывались двери приемной, отец забирал оттуда свой чемоданчик, щелкал замок входной двери, и звучали в ночной тишине торопливые шаги по улице. Все это Штефан отчетливо вспомнил теперь, пробираясь за руку с Томасом к больной Диане; и чуточку, ну самую малость, он казался себе похожим на отца, которого глубокой ночью вызвали к пациенту.

В слабом свете звезд лицо Дианы виднелось лишь смутно. Казалось, она спит. Но ее светловолосая голова при этом металась то вправо, то влево, девочка стонала и что-то шептала. Штефан осторожно положил ладонь ей на лоб. Он был горячий! Штефан прикинул: 38,5. Он раздумывал, не разбудить ли ее; ведь, прежде чем лечить, он должен был ее обследовать. Но тут она сама проснулась. Ладонь Штефана все еще лежала у нее на лбу, и Диана смотрела на него широко раскрытыми глазами. Она не понимала, что здесь происходит. Но скосив глаза в сторону, она заметила встревоженного Томаса, и до нее дошло. Но вместо того, чтобы накинуться на Томаса с упреками в его трусливой болтливости, как он ожидал, она мирно улыбнулась и сказала:

– А, господин доктор Штефан!

Кажется, она была уже сыта своим геройством и довольна, что о ней кто-то позаботится.

– Ты можешь встать? – спросил Штефан. – А то я не могу рассмотреть, что с тобой…

Диана попыталась подняться. Но было ужасно больно. Лицо ее исказила гримаса боли, а Томас дрожал, дивясь ее выносливости. Даже Штефан подумал: надо же, как она может держать себя в руках! Диана со стоном выбралась из ряда спящих. Она прохромала немного и опустилась на землю под смоковницей.

– Дальше идти не могу, – сказала она сдавленным голосом.

Она едва дышала, так трудно ей было переносить боль в кисти и в ступне. Штефан присел перед ней и обследовал ее ногу. Лодыжка опухла и была горячей, но, поскольку шевелить ступней Диана могла, хотя и стонала при этом от боли, Штефан подумал, что это действительно лишь вывих, а перелома нет. Ногу надо будет поднять и наложить повязку с уксуснокислым глиноземом.

Хорошо, что Оливер давно уже передал ему свою скаутскую походную аптечку. Кроме того, в его распоряжении был медицинский ящик из спасательной шлюпки. Штефан действительно был оснащен как настоящий санитар и мог позаботиться о ступне Дианы, как если бы она пострадала от несчастного случая на дороге, а не вынуждена была падать с пальмы на необитаемом острове, спасаясь от вождя обезьян. А вот с запястьем дело обстояло хуже. Судя по всему, это был перелом. Диана поскуливала от боли при малейшем прикосновении.

– Хм, – Штефан посмотрел на Томаса, – придется наложить шину. Хорошо бы с гипсом.

И вдруг он вспомнил, что утром у ручья видел странную глинистую землю. Она была серая и вязкая, быстро высохла у него на ладони, и он после этого едва мог пошевелить пальцами. Она прочно присохла к коже, и ему пришлось долго отмачивать ее в ручье. Он вспомнил про этот случай, когда раздумывал, как бы ему загипсовать запястье Дианы без гипса.

– Том, – сказал он, – возьми скорлупу от большого кокосового ореха. Нам надо набрать глины у ручья и загипсовать запястье Дианы. – Он еще раз склонился над Змеедамой: – Мы быстро обернемся. Держи руку неподвижно до нашего возвращения. Как только мы ее загипсуем, она вообще перестанет болеть!

Диана покорно кивнула.

– Пожалуйста, господин доктор, – прошептала она, – возвращайтесь скорее. И может, у вас есть какая-нибудь таблетка или что-нибудь, мне так… в общем, худо мне!

И тут во второй раз случилось так, что Штефан невольно подумал о доме и отчетливо увидел перед собой строгое лицо отца: «Раз и навсегда: ребенку нечего делать в шкафу с лекарствами…» Именно так папа тогда и сказал, и, хотя с тех пор минуло уже два года, Штефан помнил тот случай так, будто он произошел вчера. Родители ушли в кино, и вдруг раздался нетерпеливый и настойчивый звонок в дверь. Штефан босиком выбежал к двери и спросил: «Кто там? Родителей нет дома!»

Это была их соседка, госпожа Банток. У нее разболелись зубы, и она хотела получить от доктора Морина болеутоляющее средство.

– Тогда вам придется подождать, – сказал Штефан. – Кино уже скоро кончится, я думаю.