Инсу-Пу: остров потерянных детей

Томас без возражений прихватил и кокосовые чаши Штефана. Он теперь походил на жонглера – Диана бы точно его похвалила за ловкость.

– А теперь возвращаемся, – сказал Штефан.

И вдруг у них над головой послышался треск в ветвях дерева. Из непроницаемой высоты раздался короткий урчащий звук; обезьянка на плече Штефана подняла голову и издала ответный жалобный звук.

– Ты смотри-ка, – взволнованно сказал Томас, – это наверняка его мать. Поглядывает, что станет с ее младенцем!

– Ну и пусть, – сказал Штефан, спокойно шагая дальше.

– Мы ему ничего не сделаем, обезьяна-мама! – крикнул Томас, оглядываясь назад и вверх. – Мы его, может быть, вылечим.

К сожалению, не приходилось надеяться, что обезьяна поняла его утешительные слова.

Когда они дошли до каменистого плато, над лесом уже брезжил бледный рассвет. Диана с ожиданием смотрела им навстречу. Боль ее отпустила, и она снова была во власти своего хорошего расположения духа.

– Ну что, добрые самаритяне, – воскликнула она, – вы принесли мне что-нибудь хорошее?

Она имела в виду гипс, за которым эти двое отправились больше часа тому назад.

– Конечно, – сказал Штефан, сажая обезьянку ей на грудь.

Диана даже присвистнула от восторга.

– Ах ты боже ты мой, – растроганно прошептала она, – тебе же нет и шести недель!

Она принялась здоровой рукой почесывать обезьянку по голове и по шее. При этом прижимала ее все ближе к себе и нашептывала ей в ушко нежные словечки. Теперь-то сразу было видно, что у нее есть опыт в обращении с животными. Больной обезьяний детеныш мгновенно проникся к ней доверием: он прильнул к Диане головой и уютно свернулся калачиком. Змеедама тихонько легла на бок, подтянула колени к подбородку и уместила обезьянку в образовавшемся гнездышке у своего живота.

Штефан за это время принес со строительной площадки плоскую дощечку и, наморщив лоб, наложил шину на руку Дианы. Томас развел глину в густую кашицу и лепил эту серую массу на руку и на сломанное запястье. Штефан наматывал один слой бинта за другим – от локтя к пальцам и обратно. В итоге предплечье Дианы превратилось в нечто монолитное, и Штефан удовлетворенно кивнул, когда Диана заверила его, что больше не может пошевелить пальцами.

– Большое спасибо, господин доктор, – сказала она. – А теперь полечите, пожалуйста, и моего маленького Бобо, – она указала на свернувшегося обезьяньего детеныша.

– Это не твой Бобо, – сердито сказал Томас. – Это мы его нашли, я и Штефан. И мы уж спросим у других, понравится ли им прозвище Бобо.

Диана обиженно фыркнула, она опять стала прежней.

– Другие, – возмутилась она, – вообще ничего не понимают; Бобо – самое лучшее имя для обезьянки, лучше не бывает. Или, может, ты знаешь какое?

Томас смущенно молчал. Даже если бы он и знал, как бы он посмел обидеть свою обожаемую акробатку конкурирующим предложением?

– То-то и оно, – удовлетворенно сказала Диана. – Давай, Бобо, веди себя тихо, дядя доктор тебя вылечит…

Пока Штефан смазывал животик Бобо мазью и перевязывал, уже почти наступило утро. Солнце должно было вот-вот взойти, и небо стало румяным, как земляничное мороженое. Под общим одеялом возникло оживление. Оливер проснулся первым. Он удивленно моргал, глядя на Диану и на мальчиков Морин. Тут же проснулись Катрин и Курт Конрад. Они все трое подошли и удивленно смотрели на загипсованную руку Дианы и перевязанную обезьянку у нее на коленях. Штефан обо всем рассказал.

– Вам надо было разбудить меня, – сказал Оливер, слегка обидевшись, что его обошли и всё сделали совсем без его помощи. Но потом чувство ответственности одержало верх над задетым честолюбием. – Вам троим теперь надо поспать, – распорядился он.

Штефан уверял, что совсем не хочет спать, и настаивал на том, чтобы идти на лесозаготовку с Зеппом и Паулем, как вчера. Томас же устал как собака и благодарно свернулся на земле рядом с Дианой. Между ними уже спала обезьянка. Курт Конрад бросил насмешливый взгляд на эту троицу.

– Ну прямо семейная идиллия, – сказал он. – Поздравляю!

Он и впрямь был очень неприятный мальчишка, этот Курт Конрад.

Диана резко прикрикнула на него:

– А тебе завидно!

– Мне – завидно? – Курт Конрад язвительно рассмеялся. – Из-за этой паршивой скотинки?

Диана хотела ответить резко, но мальчик повернулся к ней спиной и гордо направился к костру, где Лина уже принялась готовить завтрак.

Жизнь налаживается