Инсу-Пу: остров потерянных детей

Она устало поднялась на ноги и, больше не удостоив мальчика ни единым взглядом, побрела через Репикуру на другой берег, чтобы взять свои башмаки и рюкзак с ягодой.

Курт Конрад смотрел ей вслед: ему было не по себе. Хотя он сломил Катрин, она поклялась, как он от нее требовал, но что-то эта победа его не радовала. Для почти четырнадцатилетнего мальчика не составляло труда припугнуть младшую девочку приемом джиу-джитсу и заставить ее сделать все, что он прикажет. Он вел себя как дикий и подлый разбойничий главарь.

Досадуя на самого себя, он поднял птицу и сунул ее в свою охотничью сумку, сшитую из козьей шкуры.

«В конце концов, у меня не было выбора, – оправдывался он перед собой. – Если я хочу со временем воплотить мои большие планы на Инсу-Пу, я не могу допустить, чтобы Катрин выдала меня остальным. Они меня не любят, но признают мое превосходство и уважают меня. Если они теперь узнают, что я делал с птицей и что я заломил руку девочке, то мне никогда не добиться того, о чем я мечтаю с момента нашего прибытия на остров!»

Он двинулся в сторону лагеря. Дети уже сидели за обедом. Катрин среди них не было. Когда Оливер спросил, где она, Лина ответила, что та лежит на своем топчане в доме и что она явно не в порядке. Доктор Штефан тут же подхватил под мышку ящик с красным крестом и скрылся в вилле. Через некоторое время он вернулся с растерянным видом. Хотя он и обнаружил у нее на руках и ногах несколько незначительных царапин, но странное состояние Катрин нельзя было объяснить этими пустяками.

– Должно быть, это нервы, – сказал Штефан Оливеру.

– Нервы? – удивился Томас. – Откуда у Катрин могут быть нервы?

Маленькая Клаудиа объяснила ему.

– Мой папа говорит, – возвестила она звонким голоском, – что если врач ничего не находит, то утверждает, что это нервы.

Доктор Штефан возмутился и хотел оправдаться, но Курт Конрад опередил его.

– А ты действительно ничего не нашел? – спросил он, да так заинтересованно, что Штефан удивленно поднял брови. Не похоже было на Курта Конрада, чтобы он так беспокоился о состоянии других.

– Ничего, – ответил он, – кроме нескольких мелких царапин.

– А она не сказала тебе, откуда они у нее? – продолжал допытываться Курт Конрад.

– Нет. Она сказала, что с ней ничего не случилось и чтоб оставили ее в покое.

– Ну так и оставьте, – сказала Диана. – Она сама поправится.

И она действительно поправилась. Но на это ушло несколько дней, прежде чем бледная, молчаливая Катрин снова появилась у общего костра. А потом потребовалась еще неделя или две, пока к этой Катрин вернулся ее веселый характер и прилежание, с которым она снова приступила к привычному сбору овощей и трав.

Но день, в который она отомстит Курту Конраду за его подлость, после этого случая заметно приблизился.

Вольфганг и змея

С первого дня, когда Вольфганга постигла беда с его скрипкой и он так страдал от этого несчастья, все дети питали к этому странному маленькому мальчику нежное сочувствие и удивленное восхищение. Он был робкий и мечтательный и казался постоянно пребывающим в иных мирах. Оливер поначалу был к нему строг и одергивал:

– Вольфганг, ты опять не слушаешь! О чем ты там думаешь? Повтори, что я тебе только что сказал!

Вольфганг растерянно смотрел снизу вверх на старшего; как обычно, он все пропустил мимо ушей. Он молчал и пристыженно водил пальцами по своей флейте, которую никогда не выпускал из рук. Пауль, сидевший рядом с ним, ответил:

– Он вообще ни о чем не думал, он про себя пел!

Дети кивали и улыбались. Разумеется, Вольфганг пел! Он не думал ни о чем, он ничего не говорил, он ничего не делал: он пел! Он явно состоял целиком и полностью из нот и звуков.

– Нечего тут петь, ты должен запомнить, что я тебе сейчас поручу, – Оливер гневался, как рассерженный учитель.

Вольфганг посмотрел на Диану, взыскуя ее помощи. Она, конечно, была совершенно немузыкальна, но поскольку он – как и она сама – был дитя искусства, она ему покровительствовала.

– Ну, Вольфик, – ободряюще спросила она, – может, Пауль неправ и ты хотя и пел про себя, но все-таки о чем-то думал?

Вольфганг кивнул. Глаза у него просияли, и он сказал:

– Я думал, как в скрипичном концерте Бетховена скрипка играет одна на самом верху. Все инструменты молчат и ждут. А потом скрипка приводит мелодию вниз, и ее сменяет виолончель. А потом вступают кларнеты и другие духовые, а под конец и весь оркестр…

Он снова пел. Он задавал такт флейтой и пытался объяснить детям, почему на этом месте надо думать. Оливер чуть не лопался от нетерпения. Безнадежно было говорить с этим ребенком на разумном человеческом языке.

– У тебя есть задание, – сказал он, – пойти на Лыфу, лыковую фабрику, и помочь там Клаудиа плести лыковые косички.

Вольфганг немедленно поднялся:

– Да с радостью, – готовно сказал он. – Идем прямо сейчас, Клаудиа? Я буду держать лыко. А когда ты устанешь, мы можем поменяться и плести буду я.