Инсу-Пу: остров потерянных детей

– Было бы неплохо, – сказал Курт Конрад, чеканя каждое слово, – если бы Оливер развел огонь, чтобы мы вскипятили чаю.

Его предложение воодушевило детей.

– О да, Оливер, пожалуйста, – просили они. – Чего-нибудь горячего попить!

Оливер посветил фонариком в лицо Курта Конрада. Он не ошибся: на тонких губах у того снова играла неприятная усмешка, которую все они терпеть не могли, а в глазах сияло странное торжество. Оливер тотчас понял, что Курт Конрад намерен его осрамить. Попытка развести огонь наверняка закончится неудачей, и Оливер станет посмешищем в государстве детей. Но Оливер никак не мог понять в злорадстве Курта Конрада его желание навлечь на всех несчастье, голод и холод, ведь ему и самому придется переносить бедствие вместе со всеми.

– Сейчас я попробую развести огонь, – громко сказал Оливер. – Но обещать ничего не могу. Спичек мало, а дрова сырые.

Он прошел мимо Лины к шкафу и бережно развернул спичечную коробку из заячьих шкурок. В это мгновение ударила молния – прямо рядом с виллой. Все на секунду утонуло в слепящей вспышке света, а потом снова воцарилась смоляная темнота, и крик испуганных детей потонул в рокоте грома.

– Это была так называемая молниеносная атака, – попытался пошутить Зепп.

Но у детей не было времени посмеяться над его шуткой, потому что в этот момент случилось нечто ужасное: вилла обрушилась. Пласты мшаника, которыми они в свое время обложили кровлю вокруг кроны смоковницы, размокли от дождя, и ветки дерева подломились под его тяжестью. Прямо на шкаф рухнул большой пласт кровли. А гроза – будто специально ждала этого момента – тут же удвоила силу. Ливень моментально затопил беззащитное строение.

Тяжелая ветка рухнула на голову Лины, и девочка упала – скорее от испуга, чем от боли. Она лежала в грязи и рыдала, полагая, что держать себя в руках уже незачем.

Оливер неподвижно застыл на своем месте, держа в руках вымокший коробок спичек. Вольфганг на топчане прикрывал своим телом от ливня футляр скрипки. Диана пыталась успокоить дрожащего Бобо. Штефан обнял за плечи младшего брата, а Клаудиа нырнула испуганным цыпленком под руку Зеппа. С крыши падали всё новые куски мшаника. Одеяла, наполненные птичьими перьями, набрякли от воды. Буря ворвалась в дом и опрокинула шкаф с одеждой. Рубашки, брюки и полотенца валялись в грязи. Лина все еще лежала на полу и рыдала, пока Оливер наконец не посветил на нее карманным фонариком.

– Что с тобой? – спросил он, поднял девочку и поставил ее на ноги. Увидев, что она не ранена, он разозлился: – Ты что, ревешь просто так? Как тебе не стыдно, ты уже большая!

Лина устыдилась, но совсем чуть-чуть. Зато рассердилась не на шутку, что Оливер при всех на нее накричал. Неожиданно Курт Конрад за нее заступился.

– Да ведь ей на голову рухнула половина крыши, это не пустяк, – сказал он. – А кстати, как насчет чая – он будет или нет?

Оливер взревел как разъяренный бык:

– Да отвяжись ты со своим чаем, идиот!

Скопился избыток грозы как снаружи, так и внутри. Клаудиа начала тихонько поскуливать в слезах. Зепп пытался ее успокоить и неловко гладил по мокрым волосам.

– Что, спичкам конец, Оливер? – спросил он.

– Да, – спокойно ответил Оливер.

Диана вдруг поднялась и сказала:

– А чего мы тут торчим, в этой промокшей халупе? Было бы разумнее сидеть под скалой.

На это нечего было возразить. Оставаться в вилле действительно не имело смысла.

– Хорошо, идем! – сказал Оливер.

С тяжелым сердцем они покидали свое разрушенное жилище. Ничего подобного они не переживали со времени той ночи в спасательной шлюпке. Они шли, спотыкаясь о корни и поваленные деревья, по зловещему лесу. Над ними стонали и трещали ветки; в темноте слышался треск ветвей и грохот падающих деревьев. Размокшая земля чавкала под ногами при каждом шаге; в башмаках хлюпала вода; ни на ком не осталось ни одной сухой нитки. В конце концов они уселись под раскидистым рожковым деревом и ждали наступления рассвета.

И только Курту Конраду все это, казалось, было нипочем. Он был говорлив и дружелюбен как никогда, подходил то к одному, то к другому, посочувствовал Лине, утешил Пауля, который в темноте поранил руку, для голодного Томаса достал из кармана несколько плодов инжира и – о чудо из чудес! – даже потрепал по голове вымокшего Бобо и назвал его бедной, милой животинкой! Диана не верила своим ушам. Что это с Куртом Конрадом? Она спросила его напрямую:

– С чего это ты вдруг такой добрый?

Курт Конрад ждал этого вопроса и давно держал наготове красивый ответ. Он встал перед Дианой в величественную позу и сказал:

– Невелика заслуга быть добрым, когда светит солнце, горит огонь и все остальное в порядке. А вот быть добрым, когда мерзнешь, мокрый и голодный, – это другое дело! – И потом добавил, как бы между прочим, уже уходя дальше: – К примеру, то, что Оливер отругал Лину, а меня назвал идиотом от злости, что сам же промочил последние спички и по собственной вине оставил нас без огня, это некрасиво, увы.

– Может, мы все и правда в нем ошибались? – сказала Диана. – Может, он не такой уж и плохой парень, как мы всегда думали…