Инсу-Пу: остров потерянных детей

– Тогда почему ты устраиваешь ему такое? Неужто ты не замечаешь, что делаешь, Майкл Петри? Ты хочешь вынудить президента бросить всё, все его правительственные дела, совещания, чтобы ради тебя посылать самолеты на поиски? Если бы у меня был такой дед, как у тебя, знаешь, что бы я делал? День и ночь ломал бы голову, как облегчить ему жизнь. А ты вместо этого только затрудняешь ее и причиняешь ему горе!

Сэм Грегор встал и принялся ходить по комнате туда и сюда, засунув руки в карманы.

– Ты ведь хочешь домой, не так ли? – спросил он.

Майкл кивнул.

– Хорошо. Я обещаю тебе поговорить с директором и позвоню твоим родителям, чтобы они тебя забрали. Но только если ты мне пообещаешь оставить это дело и больше не будешь донимать им окружающих, особенно твоего деда. – Он склонился к Майклу: – Не может все делаться так, как это представляет себе двенадцатилетний мальчик. Каждому приходится однажды чем-то пожертвовать. Итак, Майкл, ты мне это обещаешь?

Майкл медленно вложил свою правую руку в протянутую мужскую ладонь. О чем говорили между собой директор интерната и учитель Сэм Грегор в те несколько часов, которые Майкл проспал на диване учителя, никто не знает.

Но в то же утро состоялся телефонный разговор с господином Петри в Бельмонте, и вследствие этого разговора его сын Майкл (который, впрочем, вел себя разумно и больше не высказывал никаких безумных идей) мог снова вернуться домой и в тот же день очутился в Бельмонте.

Лейтенант рассказывает о своих приключениях, и Майкл едва не падает с дерева

Майкл сдержал слово и помалкивал. Но он ничего не мог поделать с переменами, которые с ним происходили. Он становился все более замкнутым и угрюмым. Он избегал людей. Его собственная семья видела его только за обедом. Он молча выхлебывал свой суп, отвечал только на вопросы, заданные непосредственно ему, и удалялся сразу после компота. Если дед приглашал его в «Гренландию», он вежливо отказывался под тем предлогом, что не хочет отнимать у президента драгоценное время на игру в шахматы. На футбольном поле он больше не показывался. Когда школьные уроки и обед наконец оставались позади, он проводил вечер в своем убежище в саду, на пригорке. Там стоял старый бук, в который несколько лет назад ударила молния, и ствол расщепился пополам. Майкл вбил в развилку поперечную дощечку и просиживал на ней часами. Делал там домашнее задание и читал книги – одну за другой. В том числе и такие, какие в двенадцать лет не поймешь.

Госпожа Петри сказала своему мужу:

– Я больше не узнаю своего сына. Он так изменился!

– Такое бывает, – успокоил ее господин Петри. – Я тоже в тринадцать очень посерьезнел.

Но Сьюзи, дерзкая юная дама, пожала плечами и невозмутимо изрекла:

– Майкл просто чокнутый!

Президент был единственным, кто действительно страдал. Его наполняла глубокая печаль всякий раз, когда он думал о своем внуке.

– Господин Гран, – сказал он своему секретарю. – Я не должен был допускать, чтобы мальчика отправили в этот интернат. Мой друг доктор ван Штейн хотел как лучше, но это была ошибка.

Господин Гран беспомощно качал головой:

– Я не видел Майкла уже несколько недель, господин президент! У меня уже скопились дюжины редких почтовых марок для него, а он все не показывается.

– Он их больше не собирает, – грустно сказал президент. – И больше не плюет по вечерам на головы прохожих под балконом. Но самое худшее, господин Гран, самое худшее случилось вчера: он принес из школы табель с оценками, сплошные «хорошо» и «отлично». И внизу похвала за его прилежание. Он первый ученик в классе… вы можете себе представить? Майкл Образцовый, а?

Вскоре Сьюзи должна была праздновать свой пятнадцатый день рождения. Госпожа Петри устраивала в ее честь большое празднество в саду, и Сьюзи предавалась предвкушению, как она будет в центре всеобщего внимания. Среди приглашенных было много молодых людей, в том числе военные летчики и моряки; планировались танцы, а в завершение праздника, когда уже зажгут фонари, состоится театральное представление под открытым небом.

Террания все еще не участвовала в войне, но никто не знал, долго ли это продлится. Все больше людей требовали, чтобы страна выступила на стороне Урбии, и армия стояла наготове. Назавтра мог прийти приказ к выступлению, и эта мысль усиливала желание военных повеселиться сегодня.

Во время праздника Майкл сидел на пригорке в развилке своего дерева и с отвращением смотрел на накрытые столы и движущиеся головы людей. Ему было скучно. Оживленные беседы, доносившиеся до него, казались ему чистейшей воды глупостью.

– Милостивая государыня, – шутливо расшаркался лейтенант прямо под ним. – Сердце старого воина забьется чаще, если вы очистите для него это яблоко.

«Старому воину» было лет двадцать пять, не больше. Сьюзи, «милостивая государыня», благосклонно поклонилась и принялась особо изящными движениями разделывать яблоко, которое – по мнению Майкла – спокойно можно было съесть и неочищенным.