Инсу-Пу: остров потерянных детей

Зепп аж присвистнул, восхищенно глядя на это мастерское изделие.

– Вот это футляр для ноги, я понимаю! Спорим, что мальчик, который его сбросил, уж точно не побирается!

– Нет, – засмеялся Штефан, уже развернувший записку. – Побираться ему не приходится. Потому что его дедушка – президент Террании.

И он зачитал записку Майкла. Дети притихли, ловя каждое слово.

– «Завтра, в крайнем случае послезавтра», – мечтательно повторила Лина. – Вы это можете себе представить?

– Прочь с Инсу-Пу, – сказала Клаудиа.

– В Терранию, наконец-то, – сказал Вольфганг.

Штефан перечитал записку уже в третий раз.

– Но я тут не все понимаю, – сказал он. – Что значит «я услышал тебя по радио»? Как он мог услышать меня по радио? – Он обвел всех вопросительным взглядом.

Зепп ухмыльнулся:

– Тебя не мог. Это он меня услышал.

Дети повернулись к нему и молча, непонимающе смотрели.

– Помните то утро, когда здесь упал самолет? – спросил Зепп.

А когда все кивнули, он рассказал, как влез в обгорелый остов, возился там с микрофоном и в конце концов что-то в этот микрофон наговорил. Как он крутил все ручки и давил на все кнопки, но радио навеки замолчало. И как он злился на себя и постыдился рассказать остальным, как он, знаменитый технарь Зепп, не справился с техникой. Боялся, что его поднимут на смех.

– Но кто же мог знать, что этот жалкий призыв о помощи до кого-то в мире все же дойдет?

– Что же теперь будет дальше? – спросил Пауль. – И где же этот самолет?

– Он улетел, – сказала Диана, – чтобы вызвать сюда корабль.

Она вдруг села на землю и растянулась на мягком мху.

– Все, я больше ничего не делаю, – объявила она. – Даже пальцем не шевельну до завтра или до послезавтра, пока нас отсюда не заберут.

– А кто будет рвать плоды на обед? – строго спросила Лина. – Может, ты надеешься, что картофельные клубни нам будет копать Бобо?

– Ах, да что там, – воскликнула Диана, – давайте гулять! Почему бы нам теперь не открыть неприкосновенный запас консервов?

Все посмотрели на Оливера. Они так привыкли возлагать на него последнее, окончательное решение, что и теперь ждали, что он скажет. Оливер с улыбкой посмотрел сверху вниз на растянувшуюся Диану, кивнул детям и торжественно поклонился.

– Отныне я объявляю государство детей прекратившим свое существование. Пока за нами не приедут, каждый может делать что хочет, работать или бездельничать. Я же слагаю с себя полномочия руководителя и тоже намерен лентяйничать!

Он тут же упал на мох и закинул руки под голову.

– И я! – крикнул Томас, хотя для него безделье не было таким уж необычным занятием.

Тут все сели и легли на мох. Только Лина все еще возвышалась над ними, как колонна.

– Не порти картину, – сказал Оливер, – присоединяйся.

И Лина тоже села.

Некоторое время все задумчиво молчали. Все произошло так внезапно. Надо было сперва освоиться с мыслью, что это их последний день на Инсу-Пу.

– А что будет с козами? – спросила Катрин в полной тишине. – Главное – не забыть выпустить их на волю.

– А вилла? – спросила Клаудиа. – Наша чудесная вилла, мы не можем прихватить ее с собой?

– А наши стульчики и топчаны, – воскликнул Пауль. – Это все стоило стольких трудов, и теперь мы все это здесь бросим?

Они бы упаковали весь остров Инсу-Пу и взяли с собой. Они решили забрать с собой на память хотя бы кокосовую посуду и одеяла из птичьих перьев.

И потом они заговорили о том, каково это будет – снова носить нормальную одежду, есть из фарфора, пить из стекла, пользоваться нормальными вилками и ножами…

– Я даже представить себе не могу, что нам снова придется ходить в школу, – сказал Пауль.

– А я предвкушаю это с радостью, – сказала Катрин.

– А я радуюсь, что можно будет снова кататься на роликах, – высказался Томас.

– А я – что ходить в кино.

– А я мечтаю о настоящей ванной комнате с горячим душем.

– А я – о концерте с оркестром…

Они наперегонки вспоминали, как много чудесного есть в мире, о котором они втайне тосковали и который теперь приблизился на расстояние вытянутой руки.

Штефан поднялся на колени и оглядел всех большими блестящими глазами.

– А как вы думаете, – сказал он, – что скажут наши родители?! Вдруг дома зазвонит телефон, и нашей маме объявят: «Госпожа Морин, оба ваши сына живы и здоровы!» – И он вдруг бросился лицом на землю, загородился локтями и зарыдал.

– Штефан, – воскликнула Катрин, и губы у нее затряслись: – Ну, Штефан!

И тут же по ее собственным щекам потекли слезы.

– Мой папа узнает об этом первым, – всхлипывала она, – и он сразу перестанет разносить почту и первым же автобусом поедет домой. Он скажет: «Мать, наша Катрин…» – и больше она не могла произнести ни слова, только душераздирающе рыдала.

Пауль медленно произнес:

– А мой старик ничего не скажет, насколько я его знаю. Но уж мама зато… Она будет смеяться и кричать: «Сын! Ну хотя бы открытку-то мог бы прислать, где ты пропадал все это время!»