Иные песни

Аурелия Оскра сошла по кормовой лестнице на первую подпалубу, свернула в главный коридор и остановилась перед дверьми пассажирских кают. Когда «Филипп» не вез пассажиров, их резервировал капитан, Отто Прюнц, он же и владелец; но теперь в них вселился стратегос Бербелек, яко истинный совладелец «Филиппа Апостола», как и всего торгового флота Купеческого Дома «Ньютэ, Икита тэ Бербелек». Перед дверьми стояло двое хоррорных; тяжелые, жерлоротые кераунеты на согнутых локтях — их, тромблон-жерлоны, со стволами будто асимметричные раковины, обычно заряжали гвоздями и шрапнелью; в тесных помещениях (как здесь) один их выстрел уложил бы намертво все, что шевелится. Хоррорные отсалютовали Аурелии. Она стряхнула пепел с хумиевого пальто и вошла.

Слева салон и кабина судовладельца, справа — каюты люкс. Корабль слегка качнулся под ногами, тело само уловило баланс. Через розеточный иллюминатор вливались горизонтальные лучи восходящего Солнца; она не щурилась: ее не слепило ничто и никогда. Без стука открыла дверь слева.

— …на влияния Третьего Пергама, если Марий Селевкидит-Без-Короны встанет под стенами Амиды. Там сходятся антосы Чернокнижника и Семипалого. Когда завершишь победой кампанию в Европе, тебя примут с распростертыми объятиями, эстлос, уж это-то я могу сказать с уверенностью.

— От чьего имени?

— Я всегда говорю от его имени. Разве что предупрежу, что это не так.

Все рассмеялись.

Аурелия вошла и тихо прикрыла за собой дверь. Несколько голов повернулось в ее сторону, но прибытие смуглокожей девушки никто не прокомментировал.

Обширную каюту наполнял невидимый дым от харказовой курительницы, гипиррес сморщила нос. Подошла к открытому винному шкафчику (босые ноги бесшумно ступали по мехам Норда и персидским коврам), налила себе чару мидасского.

Когда она повернулась, стратегос Бербелек стоял над разложенной на столе картой и водил пальцем по морям, горам и городам. Аурелия подошла. Он решил, что вино — для него, и взял кубок у нее из руки. Она кивнула.

Бербелек выпил, поставил чару за Уралом и вопросительно глянул на Якуба ибн Зазу, крысу кратистоса Эфрема-от-Песков. Крысы сидели в кожаных креслах, расставленных неправильным полукругом у овального стола. Было их шестеро — уши, глаза и голоса Сил, с которыми эстлос Бербелек заключил союз того или иного рода.

Якуб ибн Заза, эйдолос Эфрема-от-Песков, корона коего на севере соприкасается с коронами Семипалого и Навуходоносора и кто кладет свою морфу на весь Джазират аль-Араб, до самого Восточного океаноса.

Эстле Анна Ормицкая, эйдолос Святовида, Господина Лесов и Лугов, оттесненного за Вистулу армией Москвы, зажатого нынче меж землями готов, кельтов, нордлингов и гуннов и антосом Чернокнижника.

Риттер Олаф Запятнанный, эйдолос Тора, корона коего протянулась от Балтики до Северных Льдов и в чьей морфе рождается как горячее безумие, так и холодная красота.

Лапидес, ангел железа и бронзы, эйдолос Юлия Кадеция, Короля Бурь, базилея Оронеи.

Эстле Рабития Швейг, эйдолос Руперта Молодого, Протектора Готов, границы ауры которого совпадают с границами Готланда, от Тора до Лео Виаля, а теперь еще и до Эрика Гельвеция.

Муссия, эйдолос Мавзалемы, слабейшего из Тройни Инда, кто осел на севере дальше остальных, Спящего Любовника, в морфе кого всяк находит любовь своей жизни, с короной, что отирается о короны Эфрема, Семипалого и Чернокнижника; триста лет назад Чернокнижник похитил, морфировал и распял дочку Мавзалемы, с каковой поры длится война между князьями Инда и уральскими ордами.

Якуб ибн Заза лишь пожал плечами в ответ на взгляд Бербелека.

Стратегос приподнял бровь.

— Селевкидиты сидят у нас на шее вот уже сто лет, — вздохнул крыса Эфрема. — Но официально — хранит их вовсе не корона Дедушки Пустыни. Попросту: они отправились в Паломничество к Камню и не вернулись. Пребывают в антосе Аль-Кабы. Может, эстлос, тебе стоит вызвать посла Камня, хе-хе-хе.

Аурелия взглянула на карту. Это была керографическая карта: цвета, линии и описания на ней изображали распределение мирового кероса, отражали нынешнее равновесие сил кратистосов, показывали очаги их антосов, векторы ослабления напряженности морфы и границы аур. Карта охватывала Европу, Северную Африку и большую часть Азии. Посредине разливалось фиолетовое пятно антоса Чернокнижника, черными пентаграммами обозначались три уральские твердыни, Москва и Аральский Развнеград. Сибирские пути племен под морфой Дедушки Мороза заканчивались и начинались где-то за восточным краем карты. Чару Бербелек поставил в самое сердце фиолета.

— У Селевкидитов нет армии, — сказал стратегос. — Марий не просто Без-Короны, но и Без-Меча.