Иоанн Безземельный, Эдуард Третий и Ричард Второй глазами Шекспира

В этой сцене участвуют три француза, которых автор называет Первым, Вторым и Третьим. Первый – это тот, который «входит», Второй и Третий – идут ему навстречу в противоположном направлении. Соответственно, и мнения по поводу происходящего у них разные: у Первого – одно, у Второго и Третьего – другое.

– Здорово, господа, – приветствует встречных Первый француз. – Какие новости? А чего это вы так нагружены пожитками? Переезжаете, что ли?

– Переезжаем, конечно, пока нас злобный Эдуард не перерезал, как баранов, – отвечает Второй француз. – Вы новости-то слышали?

– Какие?

– Как – какие? – вступает Третий француз. – Наш флот разбит, англичане уже высадились на берег.

– И что с того? – не понимает Первый.

– Как – что с того? Да драпать надо, когда враг так близко, – говорит Второй.

– Без паники, ребята, – успокаивает их Первый. – Враг еще не очень близко, а пока он будет добираться до этих мест, он себе шею свернет.

Однако Второй француз предпочитает подстелить соломку. К тому же он явно воспитывался на тех же сказках, которые в детстве читал и Лафонтен.

– Ага, попрыгунья-стрекоза лето красное пропела, а как морозец грянул – «все отдать готова, чтоб воротить потерянное время». Поздняк метаться и искать плащ, когда дождь уже льет вовсю и ты вымок до нитки. У нас семьи, дети, имущество, нам зевать нельзя, потом спохватишься – а уже поздно.

Но Первый француз полон оптимизма:

– Я вижу, вы совсем не верите в удачу. Еще ничего не случилось, а вы уже ждете поражения.

– Всегда надо готовиться к худшему, – возражает Третий.

– Нет! – упрямится Первый. – Лучше сражаться, а не бросать в беде родной очаг.

– Нам – сражаться? У нас и так огромная армия, а у врагов – жалкая горсточка солдат. И без нас обойдутся, – говорит Второй. – К тому же правда-то не на нашей стороне, у Эдуарда и в самом деле больше прав на французскую корону, он ведь родной племянник покойного короля Карла, а Иоанн – «из третьего колена», вообще с боку припека. А коль право не на нашей стороне, то не нам и побеждать.

Похоже, эти простые французы тоже не знают о существовании короля Филиппа Шестого. Ну ладно.

К беседе присоединяется женщина:

– Еще все говорят о пророчестве одного монаха, который и раньше все очень правильно предсказывал. Так вот, он говорит, что совсем скоро с запада придет лев и утащит французскую лилию.

Поспешно входит еще один француз и начинает нагонять страху на присутствующих:

– Бегите все отсюда! Война приближается! Неподалеку уже горят пять городов и все поля и виноградники вокруг них, я сам видел! Англичане убивают мирных жителей, никого не жалеют. С одной стороны на Францию надвигается английский флот, с другой – войска под предводительством принца Уэльского, с третьей – «цвет английской рати». Они пока не соединились, идут отдельно, но опустошают все на своем пути. Бегите отсюда подальше, ищите надежные места, чтобы укрыться, иначе будете смотреть, как ваших жен изнасилуют, а вас самих ограбят. Давайте же, скорее! Уже слышны их барабаны… Ох, боюсь я, что Франция рухнет, как гнилая стена.

Уходят.

Сцена 3

Там же

Барабаны. Входят король Эдуард, Дерби и другие, во главе марширующего войска, – и Гобин де Грей

.

Появившись на сцене, Эдуард Третий первым делом спрашивает:

– Где тот француз, который так ловко помог нам переправиться через реку «и показал, как переехать море»?

– Я здесь, ваше величество, – отзывается Гобин де Грей.

– И как тебя зовут?

– Гобин де Грей.

– Очень хорошо. За услугу, которую ты нам оказал, я отпускаю тебя на свободу и в придачу даю пятьсот червонцев. Кстати, а где мой сын? Почему его до сих пор нет?

Входит

Артуа.

– Ваше величество, я с хорошими вестями: сюда идут принц, лорд Одлей и все другие, с кем нам никак не удавалось соединиться. Все здесь!

Барабаны. Входят принц Уэльский, Одлей и войска.

– Здорово, сынок! – приветствует король принца. – Как успехи?

– Слава Богу, все в порядке, – рапортует принц Уэльский. – Мы взяли такие мощные крепости, как Ло, Гарфлэр, Кротаж и Карентан. Ну, все прочие города мы тоже не пощадили, повсюду оставляли за собой полную разруху. Кто проявлял покорность – тех мы, само собой, прощали, но строптивых карали беспощадно.