Исаак Дунаевский. Красный Моцарт

День выхода на экраны «Веселых ребят» отмечали как начало всенародной известности всех участников съемки. Зинаида Сергеевна радовалась больше всех. После премьеры в «Ударнике» отправились в «Метрополь». Там засели за несколько столов. Собралась вся богема: Александров, Нильсен, Орлова и т. д. Пили за успех. Каждый второй тост был за музыку. Дунаевский сиял. Зинаида Сергеевна шепнула: «Это начало славы».

Случайные посетители смотрели на них как на очумелых. Не понимали радости. Лицо Орловой еще не стало знакомым. Метрдотель ресторана пытался их застращать.

Все веселились и говорили о счастливом конце 1934 года, радовались тому, что произошло. Никто особо не анализировал причины успеха. Шумяцкий праздновал личную победу: во-первых, Сталин забыл, что идею «Веселых ребят» обсуждали на квартире у Льва Каменева. Во-вторых, он создал первую советскую комедию, и, в-третьих, сделали много веселых открытий, в частности музыку Дунаевского. Говорили о Новом годе, об убийстве Кирова и о начавшейся в городе повальной кампании арестов. Все тонуло в общем смехе.

Кстати, это было началом богатства Исаака из Лохвицы. Звон монет ознаменовал начало независимости. Дунаевский не мог не испытывать по этому поводу радости.

Все складывалось удачно. Подрастал сын Геничка, который родился 30 апреля 1932 года. Было много радости и милых воспоминаний. Исаак Дунаевский писал Василию Лебедеву-Кумачу:

«Сын у меня мировой. Вчера на улице он подошел к одному гражданину, напевавшему марш из „Веселых ребят“, и строго заметил, что это „моего папы марш, не пой“. Моему карапузу всего только три года. Это все меня радует. И как композитору, и как отцу мне надо написать колыбельную, чтобы таким малюткам пели».

Русский Голливуд

В 1935 году министр кино Борис Захарович Шумяцкий поставил перед работниками киноиндустрии новую задачу: «Воспеть гуманность советских законов, интернационализм советского общества». В стране начинались ежовские чистки. Надо было что-то предпринять: усыпить себя аплодисментами и заговорить речами. Люди стали ориентироваться на звуки, а не на смысл. Там, где хлопали — по плечу или в ладони, — туда и поворачивали головы. Наверное, для композиторов это должно было быть приятным. Сталинский реализм официально сформировался.

Для Дунаевского в начале 1935 года снова наступила пора «выпускного экзамена». Он должен был доказать всем, и себе в первую очередь, что сможет превзойти или хотя бы повторить успех «Веселых ребят».

Композитор был измотан. Он думал о том, что все силы, которые вкладываются в фильм, энергия всех людей, которые заняты на производстве, служат одному — какой-нибудь маленькой убогой цели, рассчитанной на победу в очередной идеологической кампании. Но отступать некуда. Во-первых, существовал приказ Шумяцкого. А в ту пору от министра зависело почти все, и прежде всего деньги. Во-вторых, поступило предложение от Александрова, которому Дунаевский не мог отказать.

Дунаевский оказался в тисках. И его не собирались отпускать. И искусство здесь было ни при чем.

В 1935 году Дунаевские еще жили на улице Бородинской, в деревянном доме номер 4, который находился во дворе бывшего доходного дома. Четыре окна выходили на улицу, а три — во двор. Ныне он не сохранился, а тогда привлекал внимание своей старорежимностью и московскостью, будто был списан с пьес Островского. Дунаевский иногда любил пройтись пешком от дома до правления Ленинградской композиторской организации, которая находилась на улице Зодчего Росси, чтобы послушать шум толпы. Он вообще любил улавливать шум, который переплавлялся у него в мелодию. С этой улицей у всех коренных питерцев связано много анекдотов и россказней. Говорят, что именно улицу Зодчего Росси провинциалы, приезжавшие в Ленинград, переиначивали, спрашивая, как пройти на улицу Заячья Россыпь.

Он полностью перестроил свой режим, превратив его в камеру пыток для организма. Ложился под утро, видел дурные сны, в которых мастер кривых улыбок бил его длинными хвостами восьмых нот. Когда вставал, все домашние уже давно были заняты своими делами, и это устраивало композитора, погружающегося в глубокое одиночество. Весельчак Дунаевский больше не насвистывал, зато все больше и больше курил. Казалось, над ним повисло чье-то проклятие, будто он узнал какую-то страшную тайну, за которую расплачивается тяжестью ноши. Отдохновение начиналось тогда, когда он оставался в своем кабинете и сочинял, сочинял, сочинял…

Успех «Веселых ребят» автоматически принес деньги. Их Дунаевский называл своим «могуществом». Он зажил жизнью нового советского барина. А потом, вслед за деньгами, в виде дивидендов пришла неслыханная популярность. Иногда от этого сладко замирало в груди.

В Ленинградском мюзик-холле дела шли успешно. Он много сочинял. У него началась какая-то новая, неожиданная жизнь. Его стали приглашать в посольства. В те годы это было настоящей проблемой. Просили приходить во фраках и смокингах, слава богу, у Исаака Осиповича все это было. Зинаида Сергеевна радовалась, что у него есть и фрак, и черный костюм.