Исаак Дунаевский. Красный Моцарт

«Мягкий как воск» Бухарин, теряя власть политическую, еще имел довольно сильное идеологическое влияние. Перед Сталиным стояла совсем другая задача. Ему было необходимо поставить под контроль все идеологические группировки, подчиняющиеся его противникам. Например, в Ленинграде ощущалось сильное влияние Бухарина. С другой стороны, кто-то поддерживал Каменева и Зиновьева. Довольно много сторонников было у Троцкого.

В конце 1920-х годов в газетах стали появляться сообщения о разбушевавшейся стихии, чуждой советскому зрителю. Кто-то придумал лозунг: «В бой против похабщины!» Все это совпало с началом первого устрашающего судебного чистилища: делом вредителей. 58 донбасских инженеров предстали перед судом по обвинению во вредительстве и саботаже против молодой Республики Советов.

«Опытным участком по контролю за смехом» сделали город Ильича. Ленинград к тому времени был Меккой искусств. Там вспыхивали и довольно скоро угасали различные художественные объединения и группировки. Там чудили Даниил Хармс с Константином Вагиновым и Введенским. Город был большой грядкой, на которой произрастали различные «измы». Кому-то они нравились.

В Москве дрались за власть, в Ленинграде пожинали плоды этой власти. Пытались удержать неумолимо катившийся в пропасть милый Серебряный век с помощью изящных преданий, организуя литературные вечера, кружки, объединения, вовсю пользуясь теми уловками, которыми пользовались еще в прошлом веке, и не знали, что все эти литературные игры с каждым годом становятся все опаснее.

Говорили, что одним из авторов идеи пролетарского мюзик-холла был еще Николай Бухарин, а до отставки с поста наркома просвещения — Анатолий Луначарский. В результате Сталин посчитал, что это вражеская акция. Весной 1928 года в Ленинградском обкоме партии был поставлен вопрос об открытии в городе государственного мюзик-холла. Мюзик-холл с его агитками, которые на профессиональном языке назывались обозрениями, приравняли к цирковому искусству и передали в ведение Центрального управления госцирками. В резолюции закрытого заседания обкома партии указывалось: «Нужно принять все меры по созданию сатирического искусства для рабочих и крестьян».

Билеты приказали распространять преимущественно среди тех, кто в мюзик-холл ходить не хотел: среди рабочих. Им специально предоставляли 45-процентные скидки. 60 процентов всех билетов распространяли в рабочих организациях. Там билеты оседали в профкомовских сейфах. Зато по кассе проходил аншлаг, а зал был пустой. И в отчетах публика значилась в основном пролетарской. Это называлось ее «оздоровлением». Главными зрителями мюзик-холла являлись нэпманы.

Посоветовавшись со специалистами (хотя на самом деле посоветовались только с Таировым и Мейерхольдом), решили, что надо продвигать в массы жанр обозрений. Сатирические обозрения, по мнению Платона Михайловича Керженцева, были лучшим средством против пропаганды и распространения капитулянтства и комчванства.

Существует еще одна версия о том, как относились большевики к юмору, рассказанная Леонидом Утесовым.

После концерта Утесова подзывает к Керженцеву его помощник:

«— Товарищ Утесов, можно вас на минуточку? У нас тут спор с Платоном Михайловичем.

Я подошел, меня пригласили сесть.

— О чем спор?

— Да вот, Платон Михайлович не любит эстраду.

— Как же так, Платон Михайлович, вы нами руководите и нас же не любите. Странное положение.

— А я и не скрываю, что считаю эстраду третьим сортом искусства.

— Думаю, что это взгляд неверный.

— Да нет, думаю, что это взгляд нормальный.

— А ведь Владимир Ильич был другого мнения об эстраде, — не скрывая гордости, сказал я.

Керженцев, наклонившись ко мне, спросил с угрожающими нотками в голосе:

— Откуда вам известно мнение Владимира Ильича по этому поводу?

— Ну как же, в воспоминаниях Надежды Константиновны Крупской написано по этому поводу, что в Париже они часто ездили на Монмартр слушать Монтегюса. Я думаю, вы знаете, кто такой Монтегюс? (Гастон Монтегюс — популярный французский комик. — Д. М.)

Керженцев нашелся с насмешкой:

— Да, но вы же не Монтегюс.

— Но и вы не Ленин, Платон Михайлович, — сказал я самым вежливым тоном, попрощался и ушел».

Создали мюзик-холл по-большевистски — «на чужих костях». Отобрали помещение у Оперного театра, располагавшегося в бывшем Народном доме. Существовавшую в нем труппу оперных певцов распустили. Кстати, в этой труппе было двое, наверное, единственных в мире оперных певцов-лилипутов. Им органично предложили перейти в мюзик-холл и даже выдали пайки.

Директором нового театра был назначен Даниил Яковлевич Грач, человек известный в театральных кругах, большой любитель женщин, веселого искусства и чрезвычайно самолюбивый. Но кто в искусстве не без греха? Он был замечательным примером человека, который свою любовь к жизни умеет превращать в любовь к работе.