Чувствовалось, что происходит какое-то перемещение сил и переоценка ценностей. Внезапно вынырнул из плавней и перешел на нашу сторону до сих пор боровшийся против нас «зеленый» отряд Володина. Перепуганные жители города с тревогой смотрели из окон, как разношерстная конная банда, включавшая значительное число китайцев и кавказцев, с песнями продефилировала по главной улице Александровска. Впрочем, спустя некоторое время эта банда была обезоружена, а сам Володин попал под полевой суд и был расстрелян. Но чувствовалось, что обитатели плавней считают своим главным противником не нас, а большевиков.
Вдруг штабу корпуса было приказано оставить Александровск и перейти в Северную Таврию. После нескольких переходов, под начинавшим уже хмуриться осенним небом, инспекторская часть штаба корпуса разместилась довольно удобно в большом селе Серагозы; снова пошло писание рапортов касательно производства в следующие чины офицеров корпуса. Выглянув как-то в окошко, я увидел покрытую пылью тачанку, а в ней завернутого в бурку начальника Корниловской дивизии генерала Скоблина. Подошел начдив Дроздовской дивизии генерал Туркул. Между ними начался разговор, в который я, конечно, не вслушивался. Вдруг Скоблин безнадежно махнул рукой и громко произнес: «Не могу больше… Я совсем болен и еле сижу в повозке, уже не говоря о том, чтобы сесть на коня. Прощай, дружище!»
По штабу пронеслись тревожные вести. Стоявший против Каховки 2-й корпус генерала Витковского был атакован подавляющими силами подошедшей с Польского фронта армии Буденного и откатился к Перекопскому валу. Одновременно большевики напали на расположенную возле Никополя Корниловскую дивизию, прорвали ее фронт и большими массами переправились через Днепр. Взглянув на карту, даже мало искушенный в стратегии офицер должен был прийти к неутешительным выводам. Конец, может быть, еще не конец, но Северной Таврии удержать мы не сможем. Так думали обескураженные офицеры штаба корпуса.
Вдруг у входа в оперативное отделение остановилась знакомая плотная фигура генерала Кутепова. Вскоре после этого по штабу пронеслось известие, что на имевшем место военном совете принято решение — собрать в кулак все еще не потерявшие боеспособности части и бросить их во фланг буденновцам, сейчас уже прошедшим мимо Перекопа и двигающимся в восточном направлении, чтобы отрезать нашу армию от ухода в Крым. Не потерявшими боеспособности войсками после неудачи марковцев на правом берегу Днепра и самоубийства их командира генерала Третьякова, после страшных потерь корниловцев и 2-го корпуса под Каховкой оставались дроздовцы и некоторые части конницы. Собранный кулак должен был прижать красных к Сивашам — уничтожить или отогнать их назад к Каховке. Одновременно Донской корпус получил приказание атаковать буденновцев, прорвавшихся на восток.
Все это, впрочем, как будто не имело отношения к хозяйственной и инспекторской частям штаба корпуса, получившим приказание уложить свои бумаги на повозки и катить как можно скорее в Крым. «Начинается новая Крымская кампания, — заявил начальник штаба генерал Егоров своим штабным офицерам. — Мы должны сохранить свою штабную организацию, чтобы как можно скорее развернуть работу в Крыму. Было бы непростительно, если бы мы растеряли сейчас наши архивы, наших офицеров, наших писарей. Постарайтесь доставить все в порядке».
Старший адъютант инспекторской части капитан Карпызов{267}
, капитан Шилов{268} и я собрали «инспекторскую часть» и погрузили ее на повозки. Ночь была морозная, лунная, и мы двинулись в путь. Повозок собралось около 50–60, так как с нами выехали также судебная и комендантская части, нестроевая рота и все сопровождавшие своих мужей жены офицеров штаба корпуса. Ехали по гладкой замерзшей грунтовой дороге довольно быстро, почти не задерживаясь. Когда взошедшее солнце начало согревать нас своими лучами, в степи показался, наконец, железнодорожный поселок Новая Алексеевка. Казалось, мы уже находились у входа в Крым. Далекий артиллерийский гул начал доноситься до нас все отчетливее и отчетливее. Фланговый удар генерала Кутепова давал о себе знать.Когда мы въехали в Алексеевку, то застали коменданта и начальника станции в полном недоумении. До сих пор они чувствовали себя, так сказать, в глубоком тылу, и гул канонады был им совершенно непонятен. На станции стояли составы какого-то подвижного парка, охраняемые дюжиной солдат. Через станцию прошел раза три туда и обратно бронепоезд, который в конце концов куда-то скрылся.
При помощи начальника станции мы раздобыли себе припасов, пообедали, отдохнули и даже попытались связаться по телефону с Мелитополем и железнодорожной станцией на Чонгарском полуострове, но никаких указаний или информации ни с какой стороны нам получить не удалось. Положение для нас создалось весьма сомнительное, тем не менее, мы решили продолжать наш путь в Крым.