Искусство любви

Честно говоря, Петр и не собирался идти к капитану: он все-таки не воспринимал эту затею всерьез. Попытке полунасильственного изъятия девушки из привычной среды наверняка активно помешают ее семья, хозяин таверны, а возможно, и жених, если таковой имеется. Да и она, небось, не такая уж дурочка, чтоб соглашаться на эту авантюру – размышлял Петр, чистя зубы. Он долго не мог заснуть – ворочался, раздумывал, крутил идею стармоса и так и эдак – но, с какой стороны ни зайди, выходило криво… Но когда наконец Морфей призвал его к себе, в дверь каюты бешено заколотили. На пороге стоял Колька с перекошенным красным лицом, ссадинами на скулах и в порванной рубахе.

–  Вона згодна! [43] – только и смог выдохнуть он, ибо всё еще не успел отдышаться.

Подозревая, что порванная рубаха – следствие «разговора», Петр понял, что беседы с капитаном ему не миновать…

– И…ди… К Григ…оричу! – задыхаясь, выпалил Колька. – Прямо щас!

Он плюхнулся на койку Петра и запрокинул голову, упершись затылком в переборку. Петро вздохнул и молча встал. Глядя на его физиономию, он счел за благо не перечить.

Размышляя, с чего начать, старпом обреченно двигался по коридору. Почти час ночи. Нужно еще придумать, под каким предлогом разбудить капитана. А то ведь пошлет по матери, и не объяснишь ничего… Даром что родственник.

Но на его счастье Николай Григорьевич еще не ложился – просматривал вахтенные журналы, обращая внимание на записи о выполненных РР (регламентных работах). В прошлом рейсе из-за «экономии» электриком спирта засбоила сигнализация о повышении давления в одном из контуров охлаждения силовой установки, что добавило ему новых седых волос.

– Ты чего не спишь? – Капитан поднял глаза от журнала.

– Николай Григорьевич, на судне ЧП! – И, не давая ему опомниться, Петр выпалил: – Коля Хотько влюбился насмерть! В местную певичку таверны – и хочет увезти ее в Союз!

Капитан наконец смог вставить слово:

– Ну и что, а в чем ЧП-то? Мы ж завтра вечером отходим. – Ему смертельно надоело разбирать каракули в вахтенном журнале и чертовски хотелось спать. – Ты, это, выпей с ним как следует, я разрешаю. А проспится – мы будем уже в море. Это бывает, ничего страшного, иди… Ну ты что, в самом деле, вчера вышел в первый рейс?

Старпом хоть и был относительно молод, но уже, как говорят моряки, походил…

– Переспал бы уже, да и дело с концом, Ромео хренов, – добавил он в спину старпому.

«Бабник, что ли? – Николай Григорьевич закрыл наконец журнал и потер переносицу. – Вся каюта бабами завешана… Ладно, перебесится. Хотя… поговорить бы с ним потом все-таки надо».