Искусство любви

– Ну?! – Николай был явно не в себе.

– Ты знаешь… – Петр медленно сел. – Ты… это… иди к нему сам… и всё-всё расскажи! Так лучше будет…

Коля сжал зубы.

– Та ты ж нэ сказав ему ничого… – процедил он.

– Только давай без истерики! – вскинулся старпом. – Без истерики! Ты понял?!.. Тебе лучше самому рассказать. Ты мне поверь, я Григорьича знаю…

Коля прикусил губу и как то сник.

– А що он тебе-то сказав?

– Не важно. Иди, слышишь? И всё подробно расскажи…

…В два часа ночи по местному времени на судне прозвучала команда «полундра!». Все свободные от вахты матросы собрались в кают-компании. Николай, как провинившийся школьник, стоял рядом с капитаном, изредка бросая на команду отчаянные взгляды. Николай Григорьевич коротко объяснил суть дела.

Некоторое время стояла нехорошая тишина, которая с каждой секундой нравилась стармосу всё меньше и меньше – никто не решался заговорить первым.

«Та вы чого, мужыкы?! – хотел крикнуть он. – Неужели з вас нэ любив никто? И никогда?»

Но молчал. Во рту у него пересохло, язык прилип к гортани. Коля чувствовал – еще секунд десять такого молчания – и он начнет задыхаться за частоколом непроизнесенных вслух пословиц, выражающих «житейскую мудрость» и наиболее рациональный взгляд на жизнь: «Моя хата с краю», «Мне что, больше всех нужно?», «Своя рубашка ближе к телу», «Инициатива наказуема» и тому подобных.

Наконец радист, молодой парень, бросил фразу, которая как-то сразу сняла у всех запущенный механизм недоверия и задела в загрубевших душах моряков какие-то потаенные струны, что-то чистое и детское…

– А давайте попробуем, а? Назло всему! Наляжем всей командой и… у нас должно получиться!

– Я в этом не участвую, – заявил парторг, – но и препятствовать не буду. – Интуитивно почуяв нечто, невыразимое словами, Захаров принял свое решение. Он уже знал, что расскажет на берегу, а пока… – Под вашу ответственность, Николай Григорьевич.

– Напишите мне к утру план действий, – лишь обмолвился тот. – Если план реальный – действуйте, если успеете, конечно…

Николай Григорьевич поглядывал на экипаж своего судна спокойно и даже строго, но те, кто ходил с ним в море не первый год, уже разглядели в уголках его глаз частые морщинки – у Григорьча они появлялись в те моменты, когда он хотел скрыть улыбку.

…Двадцать пять человек остаток ночи «вычерпывали море» [44] – решали нерешаемое, сдвигали несдвигаемое, изобретали невозможное – кают-компания сотрясалась от хохота, ругани, а в открытый иллюминатор вытягивало табачный дым такими клубами, будто это была пароходная труба.

Наутро капитану был подан план. Он взял листок и закрыл дверь каюты.

…Одна бредовая идея сменяла другую сумасшедшую, а порой и преступную, и он даже не знал, как реагировать на это. Однако положительный момент всё же присутствовал: он больше и с разных сторон узнавал свой экипаж – и узнавал о нем немало для себя нового.

Среди предложений значилось:

1. Задержать судно в порту, симулировав неисправность силовой установки.

2. Получить согласие родителей и выплатить отступные владельцу кабака.

3. Обвенчаться в церкви, что автоматически даст девушке право на выезд.

4. В случае проблем с регистрацией брака взять справку о том, что девушка… беременна!