Искусство любви

Первое время он, конечно, смотрел всё подряд, насыщаясь диковинными зрелищами и «запретными плодами». Но постепенно его репертуар стал смещаться в эстрадно-музыкальную сторону. Клипы «АББА», «Бони-М», милашки Саманты Фокс…

И вот однажды Николай увидел нечто …

Эта девушка была не похожа на остальных, и прежде всего глазами. Какие у нее были глаза! Глаза знакомых девушек теперь казались Коле тусклыми стекляшками по сравнению с этими сверкающими темно-синими сапфирами. А как она пела! С какой-то непонятной, сдержанной, затаившейся в наивно откровенном взгляде широко раскрытых глаз энергией; искренне, без лжи и фальши, обезоруживающе красиво и совершенно дарила она публике в общем-то немудреные композиции. Она выступала так, словно каждый концерт был последним в ее жизни… Хотько не влюбился в певицу как фанат – это было бессмысленно в принципе, да и возраст уже не позволял заниматься ерундой. Но только отныне он не мог улечься спать, не посмотрев клипа – иначе ему казалось, что он спит один, без нее.

А чего ему стоило уговорить парторга Захарова, чтобы тот разрешил брать в рейсы видео, – о том он никогда никому не рассказывал, и даже не шутил на эту тему. Но вся команда знала, что в каюте моториста Кольки Хотько можно во время долгого рейса иногда посмотреть советскую комедию или концерты его любимой Певицы – ничего другого парторг брать в море не разрешил.

Глава 2 Мечты становятся реальностью

На вторые сутки шторм, порядком измотав команду видавшего виды контейнеровоза, но так и не сумев сорвать с места и швырнуть за борт надежно закрепленный канатами груз, ушел на север к Новому Орлеану. Над огромным зеленовато-голубым зеркалом Мексиканского залива воцарился мертвый штиль. Это позволяло «Туркмении» идти с крейсерской скоростью в двадцать узлов, но не спасало команду от обрушившейся на палубу тридцатипятиградусной жары. За винтом колыхались уже почти семь тысяч морских миль, впереди – еще сутки ходу до мексиканского порта Веракрус.

Хотько не повезло – старпом назначил его в первую стояночную вахту – тоже мне, друг называется! А это значило, что на берег они с электромехаником сойдут позже всех. А пока можно отсыпаться – после вахты на берегу будет не до сна. Николай спустился в каюту и привычным взглядом обвел переборки, увешанные черно-белыми фотографиями.

…Вот за эти две небольшие он отдал червонец, а ту, огромную, с ватманский лист, ему подарили местные фарцовщики, когда узнали, что он «тащится» от этой западной эстрадной певицы. Впрочем, «тащится» не то слово, так можно сказать о прыщавом пацане; просто… эту девушку достаточно было увидеть один раз – и уже нельзя было обойтись без ее присутствия в своей жизни.

Коля закрыл дверь на ключ, поставил кассету со своим любимым клипом и завалился на койку. Это было как ежедневное, но никогда не разочаровывающее свидание…

Лишь через восемь часов после швартовки, уже под вечер, два морячка сошли на берег, опытным взглядом оценивая обстановку, – приличный запас международно-понимаемых фраз они знали наизусть. Электромеханик с благородным именем Альберт (что, впрочем, резко контрастировало с его внешностью и привычками) немедленно отправился в поисках чего угодно – кабака, таверны, харчевни, корчмы, шинка – любой забегаловки, лишь бы там продавали спиртное и «девочки» не брали слишком дорого. Именно для таких мореманов и натягивалась «веселая сеть» [40] .

Моторист же, несмотря на свое простое имя, решил сначала исследовать окрестности на предмет… он даже не мог сказать точно, чего. Но его пытливый ум кое-что частенько находил там, где другие не находили ничего…

«Дира редкисна»

[41] , – подумал про себя Николай, стараясь идти по теневой стороне улочек и тоскливо поглядывая на убогие витрины. Навстречу попадались немногочисленные прохожие, все невысокого роста и, как казалось, неопределенного возраста – из-за морщинистых, выжженных солнцем лиц. Прошвырнувшись по захолустью, Коля не нашел ничего интересного для себя – портовая окраина Веракруса была похожа на район Херсона, где он родился и вырос, что, впрочем, не тронуло его сердце ностальгией…

«Ну й дира ж, твою мать!» Изнемогая от жары, он уже направился назад, на судно, к спасительной прохладе кондиционированной каюты, но его внимание привлекла ссора около заведения с пошловато-сладеньким для русского уха названием «LAURA».

«Чи бордель, чи ни… а-а, рэсторашка, по-моэму… Хм, а морды по пьяни бьють, як у Херсони!»

Николай едва успел ухмыльнуться про себя, проходя мимо, как двери распахнулись, чтобы выпустить очередного нетвердо стоящего на ногах мачо, и… Коля тотчас непроизвольно остановился – из ресторана доносилась такая знакомая ему теперь музыка!

«Ничо ж соби, треба ж, и тут крутят ие песни!» И ноги сами повели его туда, куда стармос обычно избегал заходить, опасаясь за свой желудок.