Искусство любви

– Мэни, – он суетливо тыкал пальцем в себя, переходя на украинский, – зараз потрібно у рейс, у морі, – он рукой изобразил плывущий по волнам корабль. – Я, – он не давал ей опомниться, – напишу тобі лыст, по-іспанськи! Зрозуміла? Лыст – тобі! [53]

Он взял ее, словно куклу, и усадил на кровать. А сам пулей вылетел из барака и побежал к шоссе, голосуя на ходу – кто-нибудь да затормозит!

Ехать пришлось к цеховикам, барыгам – в этом городе у него не было других знакомых. Взяв у них взаймы пятьсот рублей в счет следующей партии товара, Хотько закупил на триста продуктов и одежды. Что

это была за одежда и что за продукты, понять смогут лишь те, кто жил в это странное время; а как ему удалось потратить в пустых магазинах три сотни, да еще и оперативно, знали лишь двое: моряк и таксист, которому Хотько положил пятьдесят рублей…

Но следующая задача была куда сложнее – ему требовалось сыскать переводчицу на испанский!

Они объездили несколько школ, прежде чем Николай понял, что советские школьники изучают лишь английский и немецкий языки; кое-где французский, но нигде – испанский! Его направили на факультет лингвистики местного института, где Коля разыскал пожилую преподавательницу, согласившуюся ему помочь.

Прямо в коридоре у двери аудитории он быстро набросал текст письма, не задумываясь ни над одним словом. Через полчаса женщина вынесла ему перевод. В ее глазах стояли слезы. Она оттолкнула руку Николая с двадцатью пятью рублями и отвернулась, чтобы не смотреть ему в глаза.

…Дорога до барака показалась вечностью. Вдобавок они угодили в «пробку». Боже, как он хотел выскочить из машины и побежать! Он не мог даже представить себе, что его жена

сейчас делает в его комнате… А вдруг?.. В животе стало пусто и холодно. Он толкнул шофера в плечо: «Дауай по тротуару!»

Перегруженный поклажей, Коля возник в проеме двери.

…Но Кармела по-прежнему сидела на кровати в той же позе: похоже, и до нее медленно, но верно стало доходить, что сказка не состоится, как и на той площади в Веракрусе, – что-то явно пошло не так, неправильно. Кто-то невидимый жестоко вмешался в ее судьбу, а может… это была расплата за те долгие месяцы безмятежности и счастья?!

Николай вложил лист в холодные ладони Кармелы, присел перед ней на корточки и посмотрел прямо в глаза – на это хватило смелости…

Его взгляд рассказал ей всё – лучше любого письма. В ответном взгляде метались страх, обида, боль, разочарование… Коля не выдержал и опустил глаза.

Они поняли друг друга.

Затем он вернулся на судно. Экипаж не узнал моториста. Он не отвечал на шутки и расспросы, не смеялся, почти не разговаривал, а главное – он перестал смотреть записи своей любимой певицы. Команда недоумевала, старпом чертыхался – как работник старший матрос перестал представлять из себя хоть что-то. Капитан задумчиво чесал затылок, узнав, что Хотько попросился в рейс, хотя не отгулял еще и десятой части отпуска. Парторг Захаров цедил сквозь зубы: «Я предупреждал, что из этой затеи ничего хорошего не выйдет».

Опытный, повидавший на своем веку немало и морей, и людских судеб, капитан понял – этот отныне зрелый мужчина с потухшим взглядом будет ходить в море из рейса в рейс…