Искусство любви

…К вечеру следующих суток весь личный состав вернулся в места постоянной дислокации. Борис тут же отправился в столовую. Подумать только – он не видел свою Кармелу уже почти два дня! Борис зашел за витрину, ожидая услышать либо окрик раздатчицы, либо добродушный смешок; предугадать ее настроение наперед было невозможно. Но около транспортера для грязной посуды находилась почему-то Тамара – лицо ее было заплаканным, а руки суетливо и бестолково перебирали тарелки. Лицо Натальи Петровны также было серым и скорбным. Взяв Борю за руку, она повела его в раздевалку – но даже сейчас он не испытывал и тени беспокойства! Петровна набрала воздуха в легкие и окунулась в омут с головой:

– Она погибла – под машину попала, Слава сказал… У нее никого нет, муж в рейсе… – Остановилась, посмотрев на Бориса.

Прижимистая тетка отдала бы сейчас, наверное, всю месячную зарплату – только бы не находиться в раздевалке.

Но на лице Бори не дрогнул ни один мускул.

«О ком это она? Кто погиб-то? И почему это говорят мне?» Почувствовав, что Борис не понял, она нечеловеческим усилием воли разжала челюсти:

– Кармела погибла… Он Наде сказал… Мы сами не знаем…

Борис смотрел на нее в замешательстве: «Что за бред вы несете?» – было написано у него на лице. «ЭТОГО ПРОСТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!»

Он мог бы поверить во что угодно, поверить – и удивиться! Поверить – и разрыдаться! Он мог бы поверить, что умерли его мать или отец, что в результате взрыва бытового газа разрушился их дом; что, в конце концов, началась ядерная война – ведь если все говорят о мире, значит, дело идет к войне, не правда ли? Но в этот ужасный, нелепый бред он поверить никак не мог – ведь Кармела стала частью его тела, а у него все органы были на месте!

– Вы с ума сошли? – резко и неожиданно для раздатчицы поинтересовался он. – Где она, что случилось? Почему Тамара там, а где она?

На лице Бориса отразилось крайнее удивление, но не более того!

– Она погибла… – выдавила Петровна и покинула раздевалку.

Оставаться там было выше ее сил.

…Перед Борисом замелькали большие белые пятна, они превращались в шары, и их было несколько штук; откуда-то далеко слышалась речь, но он не понимал, о чем говорят, – может, по-испански? А потом он куда-то плыл, а до него зачем-то дотрагивались, хотя дотрагивались, вероятно, до тела – ибо душа его оставалась блаженной и спокойной.

Всё нарушил отвратительнейший запах. Боже, какая гадость, в жизни не нюхал ничего противнее! Борис открыл глаза. Он лежал на кушетке в раздевалке. Около него стояло пять белых халатов с пятнами вместо лиц и одно темное пятно с довольно-таки четко прорисованным лицом – он узнал мичмана Ершова.

– Ну как ты? Идти сможешь?

– Да, – неожиданно бодро отозвался Боря и попытался встать. – А что случилось?

– Н-нет… Отставить! – скомандовал вдруг мичман и для верности положил руку Борису на плечо, не давая вставать. – Сиди здесь, я врача вызову – ну тя на… Бледный, как поганка!

«Не дай Бог с ним что произойдет – ведь по комиссиям же затаскают, да и Разумовский приедет, уж как пить дать. Мало того, что надо будет приводить всё в порядок – документы, территорию… Да еще и вз…т как следует!»

Представьте себе, он думал только об этом!