Испанская дивизия — союзник Третьего рейха, 1941–1945 гг.

Если воинское подразделение ведет ожесточенные бои, то в документах, относящихся к этому периоду, редко можно найти информацию о повседневном быте: где спали солдаты, чем они питались. В условиях затишья обустройство военной жизни является основным видом деятельности. Особое место здесь занимает поиск продовольствия. Испанцам его явно не хватало, и добывать его приходилось с боем: «Положение дивизии даже в самом Новгороде было небезопасным. В лесах скрывались партизаны, которые нападали внезапно, обычно на дорогах, на обозы с продуктами питания, боеприпасами. И поэтому сани с приобретенными у крестьян продуктами обычно ехали посередине дороги, а с обеих сторон, как правило, по лесу шли патрульные. Но наш командир запретил совершать даже такие небольшие рейды, так как мы продолжали нести потери»[376].

Читая некоторые испанские мемуары, хочется отметить, какими «цивилизованными» словами можно назвать простой разбой: «Иногда мы проверяли наличие продуктов в деревнях, расположенных между двумя линиями фронта (на нейтральной полосе).

Русские прятали сельхозпродукты в земле. Но и от этого способа приобретения продуктов пришлось отказаться, так как любое движение за пределами нашей линии обороны противником обстреливалось не только автоматическим оружием, но и артиллерийским огнем»[377].

Рассказы о том, что проблема с питанием была решена, отражали в основном положение, в котором находились офицеры: «Вскоре стали прибывать поставки из Испании: хорошая фасоль или нут были для нас настоящими деликатесами, и нам больше не хотелось искать в заброшенных деревнях мерзлые овощи. Испания присылала нам почти все, в чем мы нуждались. Мы даже изобрели испанский омлет без яиц, он готовился из картофеля»[378].

10 февраля 1942 г. в «Дневнике» Гальдера появилась запись, в которой он с облегчением констатировал следующее: «На Волховском участке противник не может добиться новых успехов», а на следующий день он с удовлетворением отметил: «На Волховском участке наступательный порыв русских ослаб, что, видимо, связано со значительными потерями»[379]

.

Во многом это утверждение соответствует действительности. Легко рассуждать о наступлении, сидя в редакции газеты или за письменным столом писателя. Какой далекой тогда казалась довоенная жизнь! А ведь была она всего в восьми месяцах от этой холодной зимы 1941/1942 г.

Весна 1942 г. напомнила советским солдатам о тяжелых зимних боях: «В начале марта 1942-го мы буквально „поплыли“ — траншеи заполнила снеговая вода после сильных оттепелей. По всей обороне, особенно к берегу Волхова, вытаивали сотни и сотни убитых немцев, испанцев из „Голубой дивизии“, наших бойцов и командиров…

Мы очутились посередине необъятного кладбища. Ночами похоронные команды из дивизии или армии собирали наших, складывали их „копнами“ по берегу, чтобы позднее относить берегом, отвозить в тыл.

Немцы и испанцы лежали по одному и кое-где кучками, как их убили зимой наши бойцы. Ночами я обычно передвигался перебежками, поверху, рядом с траншеями и ходами сообщений, где сразу начерпаешь воды и грязи полные сапоги. Но свернуть в сторону нельзя: в темноте наткнешься на будто металлические руку или ногу не оттаявшего еще трупа… Позднее мы будем зарывать трупы наших врагов там, где они лежали, в ямки метр глубиной. Они потом по ночам светились каким-то мерцающим огнем…»[380].

«Мясорубка» на берегах Волхова безжалостно перемалывала всех: русских, немцев, испанцев. Михаил Сукнев задавался вопросом: «Кого больше здесь погибло? Пожалуй, одинаково. Испанцев же половину мы переколотили, половина замерзла»[381]

. Достаточно пренебрежительное отношение немцев к своему испанскому союзнику можно увидеть из следующего случая. «Одним из особенно памятных эпизодов был такой. К испанской „Голубой дивизии“, перемолотой нашими частями, подошло подкрепление — дивизия из баварцев! Они пьяные выходили на опушку за ручьем и орали: „Эй, рус Иван! Мы вам не Испания! Бавария! Дадим вам жару!“ — так переводили нам те, кто немного знал немецкий»[382].

На войне учились все: от рядового до генерала. Александр Добров с болью признавал: «Война — это кровавая и беспощадная бойня людей, и рассчитывать на успех битвы могут лишь те, кто овладел искусством управления войсками, а это весьма сложная задача, ибо такое искусство вырабатывается не в укромных мирных кабинетах, а в кровопролитнейших сражениях.

Здесь все имеет значение, и мелочей не бывает. За любой неучтенный, казалось бы, пустяк приходится расплачиваться жизнями и кровью людей. Чувство ответственности возрастает с неимоверной остротой, и сам человек зреет прямо-таки на глазах. Для такого созревания почва одна — ожесточенные бои с огромным, нечеловеческим упорством, как наших воинов, так и воинов противника»[383].

Итогом боевого крещения испанских волонтеров стала потеря 731 бойца дивизии убитыми, 1900 ранеными и обмороженными. Около 400 солдат подлежали списанию по болезни, почти сотня пропала без вести.