Испытание на прочность

– Не сомневайтесь, Михаил Павлович, сделаем, – не по уставу отвечали солдаты генералу, но Ардатов не обращал на это никакого внимания. Требовать от солдат в такой момент положенного обращения, по глубокому убеждению графа, было бы верхом глупости.

Тем временем у горжи Корниловского бастиона события текли своим чередом. Вначале зуавов лишь позабавил странный поступок русского солдата, они посчитали Чесновича просто чудаком. Собираясь поразвлечься, они принялись методично обстреливать край рва, ожидая, что рано или поздно сапер попытается выбраться наружу.

Так продолжалось несколько минут, которые показались Ардатову вечностью.

– Давай, сапер, давай! – нетерпеливо твердил он про себя, но Чеснович упорно не подавал признаков жизни. Сердце Михаила Павловича забилось в неистовом темпе, когда со стороны горжи в направлении рва двинулись несколько стрелков, видимо, желающих разобраться с этим непонятным русским.

– Огонь! – приказал Ардатов, и сейчас же из всех укрытий по приближающимся ко рву зуавам загрохотали выстрелы. Русский огонь был столь плотен, что вражеских солдат буквально разбросало в разные стороны, что вызвало большое замешательство среди остального гарнизона. На траверсах тревожно забегали алжирские стрелки, заподозрив что-то неладное.

– Давай, Чеснович! Давай, родной! Вре… – не договорил Ардатов, в этот миг страшной силы взрыв сотряс Малахов курган.

– Вперед, братцы! Дави их, ребята! Режь их в бога душу! – кричал граф солдатам, сопровождая свои призывы такими бранными словами, которым мог бы позавидовать любой извозчик. Крики Ардатова как будто разбудили в людях животное начало, и теперь их уже ничто не смогло бы остановить. Выплеснув из своей груди глухой звериный рев, они неудержимой лавиной ринулись вперед, испытывая лишь одно желание – убивать.

Еще не осели клубы дыма и пыли, еще не пришли в себя оглохшие и ослепшие от взрыва зуавы, а людская масса, некогда бывшая ротой Азовского полка, уже перебежала по чудом уцелевшему мостику через ров и, рекой обтекая горжевой вал, ворвалась внутрь бастиона.

По яростным крикам, лязгу и истошному вою, доносившемуся с кургана, граф ясно представлял картину творившегося там. С какой охотой он сам оказался бы среди дерущихся насмерть солдат но, к его огромному сожалению, сейчас место графа Ардатова было в тылу. Отбросив в сторону душевные порывы, граф твердой рукой строил штурмовые колонны и направлял их на курган – на помощь сражающимся товарищам.

Французы, которых азовцы еще не успели сбить с траверсов неповрежденного края горжи, пытались остановить их наступление оружейным огнем, но он уже не был столь губителен, как прежде. Кроме того, отчаянные крики погибающих за их спинами товарищей, лишали зуавов спокойствия за собственный тыл, из-за чего многие из них теряли меткость. Все это позволяло русским колоннам быстро переходить по мосту через ров и проникать внутрь редута.

Ардатов отправил на курган два батальона поддержки и только тогда сам двинулся на штурм вместе с ротой Ладожского полка. Сдав командование над резервами генералу Пахомову, граф решил лично пойти на курган, строго наказав генералу отправить вслед за ним еще одну роту для полного закрепления успеха.

Зуавы еще продолжали стрелять с траверсов кургана, когда Ардатов вместе с солдатами миновал заваленный телами убитых горжевой ров и приблизился к укреплению. За всю свою жизнь граф повидал немало ужасных «прелестей» войны, но то, что он увидел в узком проходе горжи, потрясло его до глубины души.

По сути дела, прохода как такового не было вообще. По всей своей ширине в шесть шагов он был полностью забит человеческими телами, лежащими друг на друге. Высота этого завала доходила до пояса взрослому человеку, и, чтобы проникнуть в редут, атакующим солдатам приходилось с разбегу запрыгивать на столь отвратительное препятствие.

С внутренним содроганием Ардатов миновал этот страшный проход и приблизился к месту взрыва фугаса, дабы в полной мере оценить минное мастерство Тотлебена. Мощный взрыв заряда почти полностью уничтожил горжевой вал, вместе с находившимися за ним вражескими солдатами.

От взрыва сильно пострадали стоявшие на траверсах кургана стрелки, а также те французы, которые находились вблизи остатков наблюдательной башни кургана. В числе пострадавших от взрывной волны был и сам генерал Мак-Магон, руководивший обороной бастиона. Крупный осколок камня угодил ему прямо в лоб, отчего герой штурма русской твердыни потерял сознание. В таком состоянии он и был взят в плен солдатами Азовского полка.

Его пленение очень скверно подействовало на французскую оборону кургана. В столь важный и ответственный момент не нашлось той твердой руки, которая была способна пресечь панику в рядах солдат, возникшую после подземного взрыва. В первую очередь сильно испугались зуавы. Храбрые и отважные в бою, они ничего не смогли поделать со своим первобытным страхом перед неизвестным оружием врага, способным внезапно поражать их из-под земли.