Испытание на прочность: Прощание с убийцей. Траурное извещение для знати. Выход из игры. Испытание на прочность.

Незадолго до прихода Германа Августа позвонила тете Хариетт.

Весь день я так и не вставала с постели, но была не одна. Я разговаривала с тобой, сказала она Августе. А еще я разговаривала с Ц. А. Но скажи, Августа, ты, верно, неслась как сумасшедшая, если ты уже в Айнхаузе?

Я не в Айнхаузе, ответила Августа.

Вот как? Где ж ты тогда?

В Гёттингене, у подруги.

Я так и знала, что домой ты не поедешь.

Вовсе нет, через час-другой я трогаюсь дальше. Августа почувствовала, как у нее навернулись слезы. Держа возле уха телефонную трубку, Августа представила, как в зеленом сумраке опущенных штор тетя Хариетт лежит у себя в номере, смотрит на белый шкаф или на лепнину потолка; она представила себе склеротические, уже почти не разгибающиеся пальцы ее рук, лежащих поверх одеяла. Ну и что же я тебе говорила? — спросила Августа.

Тетя Хариетт сказала строго: Ты опять, как всегда, отмалчивалась. Говорила — я.

А Ц. А.?

Эх, Ц. А! — грустно усмехнулась тетя Хариетт.

Августа попросила ее позвонить в Айнхауз и передать, чтобы ее, Августу, ждали этой ночью либо к утру.

Езжай осторожно, сказала тетя Хариетт. Ты такая лихачка! И вдруг добавила: Знай я, что ты не поедешь в Айнхауз, я бы так не мучилась из-за того, что осталась дома.

Я поеду осторожно, тетя Хариетт.

За ужином Петер, сидевший возле отца, залез на скамейку и взял одну из своих машинок, стоявших рядком на подоконнике. Это был желтый, величиной с его ладонь допотопный автомобильчик с красными сиденьями и спицевыми колесами. Петер повозил машинку по столу: мотор урчал (и летели слюни), затем она подкатила к его тарелке, гуднула и, перевалив через край, зарылась в картофельное пюре. Потом, сделав несколько виражей, влетела к Петеру в рот, где и сгрузила пюре. Августа изумленно наблюдала за этой сценой, но Лора лишь давилась от смеха, а Герман мельком посматривал на Петера. Умора с твоей машиной, сказал он сыну.

Хотя Августа познакомилась с Германом вскоре после Лоры, настоящей дружбы между ними долгое время не было. Но однажды он рассказал ей о своей жизни, она ему — о своей, и с тех пор оба стали относиться друг к другу с большой симпатией.

Йоханна обвинила Августу в том, что она свела отца в могилу, сказала Лора.

А, больше слушай, сказал Герман. У нее, что ли, было с ним все гладко?

Нет, покачала головой Августа, но она ловчей меня и в нужный момент никогда не зевает.

Ну ее, сказал Герман. Ты-то как поживаешь в своем Мюнхене?

Августа на секунду задумалась. Неплохо, сказала она. Даже работой довольна. Разрешают проявлять самостоятельность.

Выходит, тебе нравится твоя газета?

Августа рассмеялась. Если ты знаешь такую газету, которая бы нам с тобой нравилась, подскажи адресок: я хоть сейчас туда побегу.

А что Феликс?

Августа шумно вздохнула и уставилась на пепельницу. В двух словах и не скажешь.

Может, ты хочешь позвонить ему?

Спасибо, не сейчас. Я могу это сделать из Айнхауза.

Он знает, что ты едешь домой?

Да. Августа задумалась. Или нет, кажется, я ему не сказала. Мы, правда, перезванивались вчера, нет, позавчера вечером, но, что умер мой отец, он еще не знает.

Герман вскинул глаза.

Похоже было, он только-только заснул, когда я ему позвонила, сказала Августа и заглянула в пепельницу.

Вы что, настолько обходительны друг с другом?

Нет, сказала Августа и посмотрела на Германа.

Что он, собственно, из себя представляет, твой Феликс?

Августа перевела взгляд на стол и улыбнулась: Профессия — адвокат, возраст — тридцать шесть, рост — метр восемьдесят два, особые приметы отсутствуют.

Это уже кое-что, сказал Герман. Ну и как тебе с ним живется?

Сразу и не ответишь, сказала Августа. Сама не знаю. Впрочем, насчет особых примет я не права. Феликс из одних особых примет и состоит.

Коротко, но по существу, подытожил Герман. Он откинулся назад и скрестил руки на груди. М-да, тут есть над чем задуматься. К тому же таких людей не так-то просто выбросить из головы. То есть я хотел сказать, их не сразу и раскусишь.

Перестань, оборвала его Лора.

Августа сказала: Спрашивай дальше.

Герман сказал: Только не плачься, будто сама этого раньше не замечала. Он закурил и усмехнулся: Временное изобилие как доказательство постоянной нехватки.

Лора рассмеялась и дернула Германа за волосы.

Ну что, еще помучить тебя? — спросил он Августу.

Да, сказала она.

Так ты же не отвечаешь!

Я? Августа смущенно замолчала. Затем медленно произнесла: Знаешь, Герман, ты первый, кто меня о нем спрашивает. Видимо, я еще не умею отвечать на такие вопросы.

Но разве ты сама себя не спрашиваешь о нем?

Спрашиваю, сказала Августа. Но в этих случаях я думаю про себя и, задавая вопрос, вовсе не обязана давать ответ.

Герман сказал: Тогда учись.

Петера сморило. Ему наскучили и пюре, и машинка, он забрался на колени к Герману и принялся сосать палец. Герман взял сынишку на руки и стал укачивать.

У него уже совсем сонные глаза, сказала Августа.

Петер повернул голову и обнял отца за шею.

Мы сейчас пойдем баиньки, сказал Герман. Сейчас мы все пойдем баиньки. Ты переночуешь у нас, Августа, а в пять отправишься дальше.